Чувство вины родителей это

Чувство вины у родителя

Чувство вины присутствует в той или иной степени у каждого человека. Кто-то его не замечает, у кого-то оно на первом плане. Кто-то осознанно переживает свою вину, у кого-то она незаметно фонит плохим настроением и раздражением. Так как родитель несет много ответственности за своего ребенка, то в ситуациях, когда родитель по своему субъективному ощущению не справляется, закономерно рождается вина.

Порою так бывает, что я ругаю ребенка, а потом чувствую себя виноватой. Или читаю книги по правильному воспитанию, понимаю, что делаю все не так, и опять чувствую себя виноватой. Задержалась на работе, поболтала с друзьями, в результате поздно вернулась — и снова это чувство своей «плохости», своей виноватости.

Пришла в школу/сад и слышу обвинения в том, что я плохо воспитываю своего ребенка, она не соответствует рамкам и ожиданиям воспитательного учреждения. Дома я чувствую себя виноватой в том, что не все домашние дела переделаны, а на работе — что не решила всех поставленных задач. Если ребенок заболел, я чувствую себя виноватой за то, что не по погоде одела, была недостаточно бдительна. Иногда сам вид ребенка вызывает во мне чувство вины и тем самым раздражает меня. И я начинаю ругаться, цепляться к ней, пытаясь исправить, терплю неудачу и опять чувствую себя виноватой.

Вы тратите огромное количество сил на чувство вины, и сил просто порадоваться своим детям у вас не остается. Просто порадоваться, что один любит покушать, а другой не любит. Порадоваться тому, какие они есть, особенные, непохожие на других, порадоваться тонкой организации обоих. Порадоваться тому, что они дерутся, ведь это говорит о том, что каждый отстаивает свои интересы, и это прекрасно.

Чувство вины появляется у родителя с появлением ребенка, мы с вами не одни такие, я думаю, каждый родитель найдет, за что себя поругать, тем более что так нас воспитывали.

Однако жить с чувством вины очень тяжело не только нам, но и нашим детям. Более того, дети живут не только со своим чувством вины, но и с нашим. Они начинают себя чувствовать совсем плохими. В таком случае дети пытаются все делать очень правильно — и тотально проигрывают, потому что нельзя все сделать правильно. Либо принимают на себя роль плохого ребенка, перестают реагировать на замечания и с каждым разом только убеждаются в своей плохости. У ребенка остается один выход — болеть. Ведь когда ребенок болен, он становится хорошим, ему все прощается…

Зачем нам это чувство?

От чувства вины у нас опускаются руки, ничего не хочется делать, наступает апатия, хочется уйти от этого чувства. Подразумевается, что критика нам нужна, чтобы мы могли исправить свои ошибки и тем самым стать лучше. Однако на деле получается наоборот: выслушивая критику, мы чувствуем себя плохо, и нет никаких сил на изменения. Давайте представим, что живут два человека с равными способностями и возможностями. Одному из них постоянно указывают на его ошибки, ставят ему в вину происходящие события с благими намерениями его исправить и сделать лучше. А второго всегда хвалят, поддерживают, верят в его уникальность и неповторимость. Кто из них будет лучше себя чувствовать, не бояться пробовать себя в разных областях, верить в свой успех? Вряд ли первый, скорее второй.

Получается, что чувство вины тормозит нас, не дает нам развиваться. Если бы каждый из нас научился принимать свои ошибки как бесценный и очень важный для нас опыт, энергетическая дыра в виде чувства вины закрылась бы, и, возможно, наша жизнь и жизнь наших детей наполнилась бы новыми смыслами и стала как минимум более радостной.

Как же избавиться от чувства вины?

Сначала признаться себе, что оно есть, найти его. Понять, зачем оно вам? Понять, в чем ваша вина есть, а в чем ее нет? Ловить себя на том, что чувствуете виноватым, анализировать, в какой момент это чувство возникает, в чем оно вам помогает, а чем мешает.

Это непростой путь, ведь чувствовать себя виноватыми мы учились в течение многих лет, у нас было много талантливых учителей в этой области. Мы так к нему привыкли, что просто перестали замечать. Поэтому иногда просто невыносимо больно встречаться с ним, с этим чувством вины. Иногда проделать это самому без помощи психолога становится невыносимо трудно. Однако это важно, так как, избавляясь от чувства вины, мы открываем просторы своего развития, начинаем делать что-то для себя, начинаем любить себя и чувствовать себя более счастливым и уверенным человеком.

А что может быть приятнее, чем жить рядом со счастливой мамой или женой, рядом со счастливым папой или мужем?

Источник

Родительский невроз: как избавиться от чувства вины

Сегодня в обществе принято считать, что «хорошие» родители должны читать книги по воспитанию и всесторонне развивать ребенка, а еще постараться не травмировать его психику. Родители принимают эту модель, но если им не удается соответствовать образу «хорошего родителя», ответственность давит, гложет чувство вины — и вот он, невроз!

Как выглядит «невроз хорошего родителя»

Многие современные родители беспокоятся, хорошо ли они воспитывают своих детей. Они очень ответственны и часто переживают, не верят в себя, спрашивают советов друзей и психологов. Жизнь с ребенком превращается в прогулку по минному полю. Хотя, казалось бы, мы просто-напросто стараемся вырастить его здоровым и успешным.

Книги по детской психологии в наше время очень популярны, так что мамы и папы слишком много знают о том, как можно причинить вред собственному ребенку. Еще лет тридцать назад родители не подозревали, как легко нанести травму малышу или вырастить невротика, если “неправильно” себя вести. Сегодня они начинают чувствовать вину перед ребенком и накручивать себя буквально по любому поводу: малыш часто плачет, плохо адаптируется к садику, устает в школе, не любит читать.

Откуда взялся “невроз хорошего родителя”

Веками люди не задумывались, правильно ли они воспитывают детей. Они просто заботились о них, как это было принято в их социальном слое. Почему же сегодня появился этот родительский невроз?

С одной стороны, у нас стало больше свободного времени и сил, которые мы посвящаем любимым детям: ведь мы живем в благополучном мире, где не нужно выживать и спасаться от эпидемий или военных конфликтов. Немудрено, что мы больше думаем о том, как сделать детей счастливыми.

С другой стороны, появилась масса книг по психологии, которые рассказывают о невероятной важности детского опыта для всей дальнейшей жизни. Они предлагают ценные воспитательные методики, которые часто противоречат друг другу, — тут есть отчего прийти в замешательство.

А еще вместе с развитием общества и технологий меняется культура человеческих отношений. Новые поколения мам и пап не хотят перенимать модели воспитания, которые использовали их мамы или бабушки. Современным родителям приходится искать подходящие педагогические приемы самостоятельно — и это ощущается как большая ответственность.

В чем вред родительского чувства вины

Во-первых, родитель-перфекционист сам себя изводит постоянными сомнениями. Во-вторых, такой напряженный и встревоженный родитель негативно воздействует на своих близких. Его тревожность легко передается другим членам семьи, и дети не очень хорошо себя чувствуют рядом с недовольными и неуверенными родителями.

Невротичный родитель почти никогда не ведет себя с детьми естественно. Он постоянно оценивает ребенка, смотрит на него — и сверяется с некими нормами и эталонами. Мама или папа просто не успевает задуматься: а что же сейчас чувствует ребенок, что ему нужно? Между родителем и ребенком словно вырастает стеклянная стена, которая каждому из них мешает установить душевный контакт и ощутить обыкновенную радость общения, мешает расслабиться и почувствовать себя счастливыми людьми, а не заложниками ситуации.

Как выйти из “невроза хорошего родителя”

С одной стороны, внимание к процессу воспитания — это хорошо. Но с другой стороны, если мы слишком много думаем об этом, невротизируются все: и дети, и взрослые. Важно найти «золотую середину» между беспечностью в воспитании — и крайним стремлением к совершенству.

Чтобы избавиться от чувства вины перед ребенком, признайте относительную нормальность этой вины. Да, это неприятное явление, но сегодня оно очень распространено. Для сегодняшних родителей нормально чувствовать себя немного неуверенными, ведь они живут в стремительно меняющемся мире и вынуждены вырабатывать собственную стратегию воспитания. Признав естественность родительского невроза, мы сможем снизить его давление.

Перестаньте на 100% доверять психологическим доводам. Психологи сами напоминают: психология все еще не является наукой. Только в отдельных сферах она довольно точно описывает законы развития — это работа мозга, механизмы памяти и внимания. Но в ситуации с воспитанием детей психология совершенно ненаучна! Лучше признать: ваш ребенок — это ваши гены и ваши семейные модели, так что в этой сфере стоит довериться собственному разуму и интуиции.

Перестаньте думать, что вы полностью контролируете развитие ребенка. Это не так. Мы не знаем, к каким последствиям приведет то или иное событие. Есть дети, которым уделяли мало внимания, — но они выросли сильными личностями. Есть дети, которые с рождения имели все самое лучшее, — и во взрослом возрасте у них часто бывают серьезные проблемы. Воспитание человека — это таинственный, похожий на танец или приключение процесс. Здесь нужно доверять себе и быть внимательным к ребенку.

Уважайте зарождающуюся личность ребенка. Каждый ребенок появляется с особой нервной организацией, потом на нее накладывается уникальный опыт развития. Ребенок понемногу формирует свою личность каждый день и каждый час. Именно его собственные решения формируют его характер — даже если эти решения приняты бессознательно. Поэтому психологи и говорят: личность формируется только “изнутри”. Повлиять на это можно только опосредованно — создавать интересную ”питательную среду”, подавать хороший пример, “заражать” своим интересом и поддерживать.

Не старайтесь избавить ребенка от повседневных сложностей. Любой рост и развитие связаны с преодолением трудностей. Даже сосание груди — стресс для младенца, ведь раньше он не делал ничего, чтобы насытиться. И в каждом здоровом ребенке достаточно сил для преодоления повседневного стресса, такое преодоление делает его сильнее. Но любой организм готов избегать стресс, если есть доступные способы. Когда родители стараются ограждать ребенка от “лишних” трудностей, ребенок легко соглашается на это — и лишается ценного опыта преодоления, самостоятельного принятия решений. Ребенку нужны обыкновенные трудности, так что поддерживайте детей и не беспокойтесь, что им приходится нелегко.

Замечайте хорошее, хвалите ребенка и себя. Часто родители сосредоточены на проблемах — и не видят успехов ребенка. А стоило бы сместить фокус! Например, ребенок плохо привыкает к детскому саду и каждое утро встречает капризами и нытьем. Зато он с удовольствием сочиняет истории, отлично подбирает цвета в рисунках и поделках и терпеливо лепит из пластилина огромные здания. Замечайте, какие занятия и темы увлекают малыша, и поддерживайте его: интересуйтесь, помогайте, хвалите. И себя не забывайте погладить по головке за то, что ваш сын или дочка чем-то увлекается и в чем-то развивается — значит, вы создали для этого условия. Так вы поможете ребенку найти настоящее ресурсную нишу, которая будет давать уверенность и развивать способности. А сложности бывают у всех детей — и все дети с ними мало-помалу справляются.

Найдите по-настоящему интересные занятия для себя. Часто родительская тревожность усиливается по той простой причине, что мама или папа не реализует собственные желания, амбиции и интересы. Мы так сильно переключаемся на ребенка, что теряем влечение к другим занятиям и целям. У этого процесса есть неприятные последствия: вы пытаетесь добывать радостные переживания, в основном, “из ребенка”, он становится вашим главным “стимулятором”. Чтобы не попасть в эту ловушку, уделите внимание себе и вспомните, что вас по-настоящему зажигало, пока не появился малыш. Найдите те занятия и вещи, которые наполняют вас интересом к жизни, заставляют чувствовать осмысленность и счастье. Рисуйте, шейте, учитесь новому, читайте, знакомьтесь с людьми, планируйте и реализуйте большие и маленькие проекты. В жизни много тонизирующих источников счастья, кроме детей, важно подключиться к ним и разрабатывать эту “золотую жилу”.

Родительский невроз часто проходит с опытом, если мама и папа не зацикливаются на переживаниях за ребенка. Разрешите себе расслабиться, доверьтесь своему природному чутью — тогда вы будете внимательными и открытыми для детей, но без тревоги. А в семью придет больше радости, спокойствия и простого удовольствия от жизни с ребенком.

Источник

Я не могу общаться с матерью и ненавижу себя за это. Как живут люди с комплексом вины

Источник: Сноб (snob.ru), Москва, 6 сентября 2020

Чувство вины знакомо каждому. Но как жить, когда оно становится деструктивным и приобретает патологические формы? Люди с синдромом вины рассказали «Снобу», кто в детстве навязал им это ощущение и как оно осложнило их взрослую жизнь.

История Александры

Мне лет пять, сестре около трех. Мы балуемся. У мамы не получается нас успокоить, поэтому она ложится на диван, закатывает глаза и просит позвать соседку: «Я умираю!» Мы верим ей (мама сильно болела, мучилась астматическими приступами удушья и все мое раннее детство лежала в больницах), плача, обещаем слушаться, и просим: «Только, пожалуйста, мамочка, не умирай!» С тех пор я очень боюсь смерти и часто о ней думаю.

Я поздний ребенок. Моя мама выросла в консервативной семье. Она с детства внушала нам с сестрой, что добрачный секс — плохо, девушки, потерявшие невинность до свадьбы, — проститутки, а сам секс — грязь и мерзость и нужен только для рождения детей. Думаю, эти взгляды объясняются еще и тем, что она вышла замуж за нелюбимого человека, который был сильно старше ее. Это был своеобразный брак по расчету: матери нужно было зацепиться в большом городе, а отцу, для которого это был второй брак, была нужна бесплатная домработница. Когда, будучи подростком, я делилась с мамой своими любовными переживаниями и неудачами, она могла назвать меня идиоткой и сказать, что я сама виновата, потому что приличные девочки за мальчиками не бегают. Вместо поддержки и слов утешения я слышала только обвинения и упреки. При этом я не могу сказать, что чувствовала себя нелюбимой или недооцененной во всем остальном.

До 18 лет матери удавалось держать меня в ежовых рукавицах. Потом я начала «бунтовать»: перекрасила волосы в черный и сделала пирсинг. Отношений у меня по-прежнему не было. Мама постоянно контролировала, где я и с кем. Невинности я лишилась за два месяца до своего двадцатилетия. Мама уехала отдыхать к сестре, и я могла гулять допоздна с кем хочу. Отец относился к этому спокойно. Это был секс ради секса. Природа начала брать свое в 16 лет, но как-то возможности не было. А тут я просто переспала с парнем, которого знала пару недель. Помню, первой моей мыслью было: «Теперь меня никто не возьмет замуж».

С тех пор каждый раз, вступая в отношения или занимаясь сексом с новым партнером, я чувствую себя виноватой. Меня беспокоит, что они подумают обо мне плохо, хотя они и не думают. Я не хочу, чтобы они считали меня шлюхой. Эта установка, вбитая мне в голову еще в детстве, не дает мне спокойно жить, хотя мозгом я понимаю, что все это глупости.

Когда мать узнала, что я не «девочка», она сказала, что разочарована, что я ее опозорила: «Ты совершила “ошибку”, надеюсь, “ошибаться” (читай: заниматься с кем-то сексом до брака) снова не будешь». До сих пор, когда мы ссоримся, она иногда может назвать меня проституткой только за то, что у меня было больше одного партнера, да еще и до брака. При этом секс в моей жизни случался нечасто, и я никогда не изменяла постоянному партнеру, даже если спала с ним пару раз в год, до полного разрыва отношений. Ну вот, я опять начинаю оправдываться.

Сильное чувство вины повлияло не только на мою сексуальную жизнь. Мама, привыкшая жить нашей с сестрой жизнью, так и не смирилась с тем, что мы выросли. Когда в 25 лет моя сестра решила жить отдельно и съехала, мать со слезами на глазах обвиняла ее в неблагодарности, в том, что она «бросила на произвол судьбы пожилых родителей» и т. п. Отец, надо сказать, воспринял переезд дочери как само собой разумеющееся и не делал из этого трагедии. Я съехать так и не смогла. Чувство вины, любовь к родителям и ощущение того, что семья важнее всего, взяли надо мной верх, хотя я и понимаю, что съехать — не значит бросить. Ну и родители у меня действительно пожилые, я немного помогаю им финансово (что также не дает мне снимать жилье) и выполняю разную мелкую работу по дому: от хождения за продуктами в магазин и записи в поликлинику до прибивания полочек и починки ноутбука.

Все было бы нормально, но мать до сих пор пытается меня контролировать и лезть в мою личную жизнь («Хорошие девочки так себя не ведут!» — «Мама, я взрослая женщина! Хватит разговаривать со мной как с маленькой!»). Я пытаюсь отстаивать свои границы и учусь говорить «нет». Часто это заканчивается ссорой. Я срываюсь и ору матом, что меня все *** [достало], что я так больше не могу. Если мама проезжается по больному, могу ее послать. Раньше я всегда молчала, терпела ее оскорбления, но потом мне надоело. В ответ слышу, что я не имею права ее оскорблять, а она может это делать, потому что это она меня родила, а не наоборот. За эти срывы я потом очень себя виню. А мама начинает рассказывать подругам, что дети неблагодарные и не нужно им посвящать свою жизнь.

В последнее время я много плачу и думаю, что лучше бы я переехала. «Ну и съезжай! — говорит она, а потом почти сразу: — И ты туда же! Да я на вас всю жизнь положила, ночами не спала!» К слову, мать до сих пор безуспешно пытается вернуть мою сестру в отчий дом, пробуя повлиять на нее через родителей подруги, с которой сестра снимает квартиру. Мои разговоры на тему, что сестра давно уже взрослая, самостоятельная, независимая и не нужно вмешиваться в ее жизнь, приводят только к одной реакции: «Я не вмешиваюсь! И вообще, я мать, я знаю, как лучше. Она должна жить дома. Вот когда замуж выйдет, пусть делает что хочет».

Мама, в силу обстоятельств, так и не подала «стакан воды» своей матери. За лежачей бабушкой, которая жила в другой стране, много лет ухаживала моя тетя. Она так и не устроила свою жизнь. Иногда мне кажется, что со мной будет так же и что я освобожусь, только когда мамы не станет. Я ненавижу себя за эту мысль. И очень боюсь этого момента: я люблю родителей и не хочу их терять.

Все эти выяснения отношений и грызущее чувство вины отнимают очень много энергии, поэтому я стараюсь не выходить из комнаты и свести общение с мамой к минимуму, а это сложно — мы же живем в одном доме. Ну и, конечно, потом мать начинает обижаться, что я с ней мало общаюсь, а я опять начинаю терзаться чувством вины. И так по кругу.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Многие психологи считают, что причиной ощущения вины у взрослых является строгое или даже жесткое воспитание, которое не учитывает потребности ребенка. Мать Александры использовала манипулятивные приемы, внушала девочке, что та обязана оправдывать ее ожидания, часто идеалистические. Чувство вины, навязанное девочке, использовалось как рычаг влияния на ребенка.

Человек, выросший в такой семье, как бы проживает не свою жизнь. Комплекс вины заставляет его постоянно угождать родительской воле. Он испытывает страх перед выбором: выбирает, кем быть, с кем жить, как себя вести, не самостоятельно, а с оглядкой на родителей. При этом ему кажется, что он недостаточно хорош в своем деле, в своих отношениях с партнером, детьми, друзьями. Чувство вины мучительно и доставляет огромный дискомфорт, который не дает чувствовать себя счастливым.

История Марьяны

Мама всю жизнь говорила мне, что я какая-то неправильная, что я ни с чем не справлюсь и ни на что не способна. Я ей верила и с детства жила с ощущением тревожности, думая, что так живут все. Только в прошлом году, когда из-за панических атак я обратилась за помощью к психотерапевту, у меня начали открываться глаза.

Мама с детства меня стыдила и винила во всем. Помню, однажды поздно вечером я, маленькая, проснулась и не нашла маму рядом. Я очень испугалась и, громко рыдая «Мама! Мама!», выбежала на крыльцо. Тут она появилась и, вместо того чтобы меня успокоить, начала орать, что мне должно быть стыдно, что я позорю ее перед соседями, такая большая — пугаюсь! Еще случай. Мы с мамой поздно возвращались домой. Идти было далеко, и нас взялись подвезти какие-то солдаты. Их было трое. Мама, тревожный человек, напридумывала себе что-то и начала плакать. Может, боялась ехать одна с тремя мужчинами. (Позже она рассказывала подруге, что не знает, что на нее тогда нашло.) Я испугалась и, не понимая, почему мама рыдает, тоже начала реветь. В итоге нас высадили на обочине. Мама начала кричать, что это сделали из-за меня и не надо было мне плакать. И таких ситуаций, когда меня делали виноватой, было много.

Вообще, мне кажется, что мы с младшим братом для мамы были чем-то вроде кошек: если мама была в хорошем настроении, могла погладить по голове, если в плохом — нам не стоило путаться у нее под ногами. У мамы была присказка, которой она пугала нас с братом, если мы не слушались: «Вы еще ко мне подскочите». Услышав это, мы кидались делать все. Правда, она нас не била. Бил наш отец-алкоголик — я до смерти его боялась. Мама это знала, но ничего не делала — ей плохо даются любовь и поддержка. Поэтому с детства я старалась быть максимально удобной для родителей: тихо сидеть, мало разговаривать, лишний раз ничего не просить, лишь бы они не сердились. Я считала, что так они будут меня больше любить и меньше ругать.

Через несколько лет мать развелась с отцом и частенько говорила нам с братом: «Если вам что-то не нравится, живите с ним». У меня было ощущение, что маме все равно, есть мы или нет. После развода мне ее ужасно не хватало: она много работала и практически все свободное время проводила с подругами. На фоне пережитого стресса в 16 лет у меня развились социофобия и обсессивно-компульсивное расстройство, позднее — генерализованное тревожное расстройство. Мы с психотерапевтом до сих пор работаем над этим.

Я поступила в университет, но позже бросила учебу из-за накрывшей меня на третьей сессии депрессии. Мама тогда как раз начала намекать, что не знает, чем платить дальше за обучение. А я уже была так вымотана, что в каком-то смысле решила сделать ей «одолжение», бросив все. Я думала, что недостаточно умна, чтобы учиться в университете, и мне нужно идти работать продавцом, как мама. Хотя все предыдущие сессии я сдавала успешно. После этого мама постоянно говорила мне, что я неудачница, что теперь у меня единственный выход — найти богатого мужа и жить за его счет, потому что толку от меня все равно никакого. Манипуляции, вранье, сарказм, обесценивание, критика и постоянное убеждение в том, что я беспомощная, подавались как забота обо мне. Поэтому я долго идеализировала маму и верила, что проблема исключительно во мне, что во всем виновата я. Доходило даже до мыслей о самоубийстве — таким скверным и никчемным человеком я себя чувствовала.

Я прожила с матерью еще лет десять — не было финансовой возможности съехать. Постоянные крики, скандалы, «ты живешь в моем доме, поэтому делай так, как я тебе говорю». Очень тяжело жить с человеком, который вечно всем недоволен и всех критикует. В 28 лет я съехала и наконец смогла выдохнуть. Мой брат, который младше меня на два года, до сих пор живет с мамой и не собирается съезжать. Он считает ее спасительницей, которая увезла нас от агрессивного отца-алкоголика. Думаю, брат подсознательно считает, что, пока он живет с матерью, с ним все будет в порядке.

С переездом тревога и депрессия никуда не ушли. Каждый раз, когда мы встречались с мамой, настроение портилось: меня словно бы откидывало назад, в прошлое, где меня ни во что не ставили и постоянно попрекали. Когда я говорила, как было бы здорово уехать жить в другой город или страну, она говорила, мне, что я не справлюсь и пропаду, да и вообще, как я могу мать родную оставить. Если я что-то не хотела для нее сделать, она говорила: «Ну, как же так, ты родной матери отказываешь?» И я снова чувствовала себя виноватой.

Пару лет назад к моей тревожности и депрессии прибавились панические атаки. Помню, в одну из ночей, когда меня накрыло, я позвонила маме и попросила поговорить со мной, потому что мне было очень страшно и казалось, что я умираю. Мама только раздраженно сказала, что я выбрала не самое удобное время для звонка, потому что ей завтра рано вставать на работу, и я сама должна справиться со своими проблемами. Больше я за помощью к ней не обращалась и наконец обратилась к психотерапевту. Он помог мне избавиться от панических атак и понять, что я не обязана поддерживать отношения с людьми, от общения с которыми мне плохо, даже если это мои родственники. Я поняла, что все это время не разрывала связь с мамой только из чувства долга, и в итоге прекратила общение. Но иногда я думаю, что ошиблась, что мне все это показалось, что вдруг мы с терапевтом не правы и своим решением я нарушаю вековые общественные устои. Мой внутренний ребенок до сих пор боится маму, от которой зависел в детстве.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Марьяна выросла в дисфункциональной семье с зависимыми и созависимыми родственниками, а ее мать была эмоционально нестабильна. В таких семьях не соблюдаются личностные границы, нет уважения к друг другу и к детям, а у детей нет ощущения безопасности. Ребенку, чтобы выжить, приходится подстраиваться под взрослого, выполняя его эмоциональные запросы. Впоследствии эта стратегия не дает личности проявить себя и жить полноценной жизнью и может стать причиной различных расстройств.

История Сергея

Мой папа вырос без отца. Его мать работала кондуктором. Денег, чтобы поднять на ноги двоих детей, едва хватало. Отец рано узнал, что такое ответственность и самостоятельность. Хотя мы играли с ним в футбол, ходили на рыбалку, он не участвовал в моем непосредственном воспитании и никогда не давал советов, которые так нужны мальчику, — например, что делать, если начинается драка.

Моя мать — младший ребенок в многодетной деревенской семье. Ее детство тоже нельзя назвать счастливым: ей приходилось много хлопотать по хозяйству, а мой дед, выпив, иногда бегал за ней с топором забавы ради. После школы мать перебралась в город и выучилась на педагога. Она относилась ко мне не как к сыну, а как к ученику, плюс очень опекала меня. Мать постоянно ругала меня за оценки ниже пятерки, даже если это была пятерка с минусом, сравнивала меня с другими детьми и с собой: «Я училась на пятерки, ты тоже должен так учиться!» При этом за отличные оценки меня не хвалили, потому что получить пять — «нормально», «так и должно быть». Или вот еще показательный пример ее отношения ко мне. Когда мне было лет 5–6, я играл во дворе с пацанами: меня кинули в сугроб и навалились сверху, а я чуть не задохнулся, так как был самым мелким. Испуганный и зареванный, я вернулся домой и матюгнулся с порога на пацанов. За это мне тут же прилетело рукой по губам от матери, потому что я не должен ругаться. Почему я плачу, мать абсолютно не интересовало.

Когда мне было 12, родители взяли ипотеку — чтобы ее выплачивать, отец работал до поздней ночи. Примерно в этот же период мы забрали к себе парализованную бабушку, у которой начался маразм. Все это негативно сказалось на семейном психоэмоциональном фоне. После уроков я вынужден был сидеть дома и ухаживать за бабушкой. Я стал хуже учиться. Мои попытки оправдаться перед матерью ни к чему хорошему не приводили: в ответ на мои аргументы вроде «есть дети, которые учатся хуже» она лицемерно парировала «меня они не волнуют», хотя мать часто сравнивала меня с теми, кто учится лучше. Во время этих ссор я иногда слышал от матери «Вот некоторые в детском доме вообще без родителей живут, поэтому ты должен быть счастлив!» Я не понимал, почему она так со мной себя ведет, и в какой-то момент начал чувствовать себя нежеланным ребенком (позднее я предъявлял за это родителям претензии, пытаясь вызвать у них чувство вины — использовал против них их же методы). К тому же отец иногда, без зла или намерения причинить мне боль, рассказывал, что еще до женитьбы, в другом городе, у него хорошо складывалась работа ученого и он жалеет, что ему по семейным обстоятельствам пришлось все бросить и вернуться домой. Мое сознание извращало эту историю до мысли: «Раз он жалеет, что вернулся — значит, жалеет, что семью завел, что я родился».

К 16 годам я заработал депрессивное расстройство. Попытки словесно оправдать себя, избавиться от чувства вины, доказать, что я нормальный, ни к чему не приводили, а только усугубляли ситуацию, и я начал себя калечить. Физическая боль отвлекала от душевной и давала высвободиться эмоциям. В порыве злости, отчаяния, истерики я мог набить ручкой гематому на лбу и исколоть себе руку ножом. У матери тут же включался «материнский инстинкт», и она оставляла свои нападки. Получается, я становился тем, кто манипулирует и вызывает чувство вины. Мы менялись ролями.

В 23 года депрессия достигла пика: я потерял сон, не ощущал вкуса еды, вставал с ощущением, что на голову положили кирпич, и думал о суициде («Нет человека — нет проблемы»). Хорошие друзья отправили меня к психиатру. Сеансы психотерапии помогли мне вернуться в относительную норму, восстановиться физически и изменить отношение к ситуации. Однако я не могу сказать, что решил все свои проблемы.

Мое критическое состояние повлияло на отношения с родителями. С отцом я общаюсь нормально, поскольку к нему у меня меньше претензий. С матерью — когда как. Хотя у нас и были долгие беседы про прощение друг друга, ее привычка при любой ссоре вспоминать события 10–15-летней давности вызывает у меня острую ответную реакцию. Мы все еще периодически бросаемся друг в друга желчью, просто сейчас в конфликте доминирую я (при этом я не желаю родителям зла). Это абсолютно никому не идет на пользу, поэтому я решил отстраниться и свести контакты к минимуму. Когда я переехал от родителей, жить мне стало значительно легче.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Мать Сергея была эмоционально холодна и дистанцировалась от ребенка. Помимо чувства вины навязала ему комплекс отличника.
Патологические размеры и формы чувство вины начинает принимать тогда, когда человек занимается постоянным самобичеванием, не верит в свои силы, становится обидчивым, отказывается думать и мечтать о будущем. Чтобы избавиться от этого деструктивного чувства, человеку нужно признать, что оно приобрело у него патологическую форму, и пойти на прием к специалисту. Потому что, как правило, самостоятельно принять постулаты, что никто не обязан соответствовать ожиданиям других, что у каждой личности есть свои границы, что каждая личность цельная и ценна сама по себе, посмотреть на ситуацию с разных углов, человек с комплексом вины не может.

Комплекс вины идет рука об руку с понятием долженствования. Есть расхожее понятие «никто никому ничего не должен». Оно может звучать спорно. Но попробуйте заменить слово «должен» на слово «хочу», и тогда ваши действия и ваша жизнь приобретут совсем другой смысл: я помогаю близким не потому, что должен, а потому что люблю их и хочу помочь. Чувствуете разницу?

Не стоит винить родителей и свое тяжелое детство в своих собственных уже взрослых проблемах и неудачах. Постарайтесь стать своему внутреннему ребенку лучшим родителем. Ваша жизнь в ваших руках.

Что такое комплекс вины и как от него избавиться

Ирина Кутянова, психолог Семейного центра «Печатники»:

Чувство вины — гипертрофированное чувство ответственности, оно может быть как рациональным, так и нерациональным. Нерациональное чувство вины возникает, когда на ребенка возлагают несоразмерную его возрасту ответственность (как в третьей истории), требуют и ожидают от него слишком многого. Ребенок не справляется и чувствует себя виноватым.

Во всех историях дети были нежеланны или рождены не в любви — и в этом изначально корень проблемы. То есть формирование комплекса вины началось еще до появления этих детей на свет. Такие дети всячески пытаются заслужить любовь родителей, но при этом считают, что недостойны быть счастливыми. Они стараются быть удобными, сначала для родителей, а в дальнейшем и для окружающих.

Нежеланным или рожденным не в любви детям родители бессознательно транслируют негативные установки на жизнь: не люби, не живи, не будь счастливым. Например, в первой истории мама на подсознательном уровне считала, что пошла на несчастливый брак, поэтому и дочь не имеет права быть счастливой и должна следовать по ее пути, а ее собственные желания — это плохо и греховно. В таких семьях существует проблема эмоционального слияния, отсутствия границ, ребенок воспринимается не как отдельная личность, а как собственность родителей.

Поэтому, чтобы преодолеть комплекс вины, человеку нужно работать с выстраиванием личностных границ, понимать, когда он действует под влиянием собственных эмоций, а когда — под влиянием чужих, повышать свою ценность и значимость и дать себе разрешение на то, чтобы жить, любить и быть счастливым человеком. Для людей с комплексом вины важно работать с высвобождением эмоций, хотя осознавать свою нежеланность и травматичное детство для них будет очень болезненно. Им важно отделиться от родителей, прежде всего эмоционально. Иногда необходимо физическое разделение: съехать и не позволять родителям вмешиваться в свою жизнь. Когда это происходит, чувство вины ослабевает и отношения выравниваются.

Однако таким родителям не просто отпустить своих детей. Когда дети вырастают, родителям становится страшно, что они станут ненужными. Тогда начинаются манипуляции: например, маме вдруг становится плохо, когда сын собирается на свидание или как-то пытается устроить свою личную жизнь. Родители начинают нагружать детей ответственностью и напоминать о неоплатном долге. Хотя забота о родителях заложена в нашей культуре, жизнь направлена на движение вперед: дети отдают «долг» своим детям. Ребенку, выросшему без родительской любви, сложно возвращать ее родителям. Он делает что-то для родителей вымученно, из гипертрофированного чувства вины и долга, а не из любви. Когда же ребенок растет в любви, он возвращает не «долг», а заботу, по собственному желанию.

Источник