Чувство собственного достоинства это просто портрет любви

Булат Окуджава напоминал о главном, необходимом, редком:

Чувство собственного достоинства — вот загадочный инструмент:
созидается он столетьями, а утрачивается в момент
под гармошку ли, под бомбежку ли, под красивую ль болтовню,
иссушается, разрушается, сокрушается на корню.

Чувство собственного достоинства — вот загадочная стезя,
на которой разбиться запросто, но обратно свернуть нельзя,
потому что без промедления, вдохновенный, чистый, живой,
растворится, в пыль превратится человеческий образ твой.

Чувство собственного достоинства — это просто портрет любви.
Я люблю вас, мои товарищи — боль и нежность в моей крови.
Что б там тьма и зло ни пророчили, кроме этого ничего
не придумало человечество для спасения своего.

Другие статьи в литературном дневнике:

16.07.2015. ***
12.07.2015. ***
10.07.2015. ***
06.07.2015. ***

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник

Чувство собственного достоинства это просто портрет любви

Белла Ахмадулина
О, мой застенчивый герой.
О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
Показать полностью.
не опираясь на партнера!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой —
все на беду, все на виду,
все в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна — среди стыда
стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль — моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль — моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.

Я спросил на вершине,
поросшей кизилом:
«Что мужского достоинства
служит мерилом?»
«Отношение к женщине», –
Показать полностью.
молвило небо в ответ.

«Чем измерить, – спросил я
у древней былины, –
Настоящее мужество в сердце мужчины?»
«Отношением к женщине», –
мне отвечала она.

«Чем любовь измеряется
сердца мужского?»
«Отношением к женщине. »
«Нет мерила такого», –
возразили служители мер и весов.

Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
и к цыганкам, понимаешь, не хожу.

Показать полностью.
Напророчат: не люби ее такую,
набормочут: до рассвета заживет,
наколдуют, нагадают, накукуют…
А она на нашей улице живет!

Чувство собственного достоинства

Чувство собственного достоинства — вот загадочный инструмент:
Показать полностью.
созидается он столетьями, а утрачивается в момент
под гармошку ли, под бомбёжку ли, под красивую ль болтовню,
иссушается, разрушается, сокрушается на корню.

Так не траться, брат, не сворачивай, плюнь на вздорную суету —
потеряешь свой лик божественный, первозданную красоту.
Ну зачем рисковать так попусту? Разве мало других забот?
Поднимайся, иди, служивый, лишь прямехонько, лишь вперёд.

*****
Совесть, благородство и достоинство –
Вот оно, святое наше воинство.
Протяни к нему свою ладонь.
За него не страшно и в огонь.
Показать полностью.

Лик его высок и удивителен.
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
Но зато умрёшь как человек.

Михаил Лермонтов — Я не унижусь пред тобою .

Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Показать полностью.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслею небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец,
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец!
Я горд!- прости! люби другого,
Мечтай любовь найти в другом;
Чего б то ни было земного
Я не соделаюсь рабом.
К чужим горам, под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть.
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил,-
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку —
Безумец!- лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала — я тебя не знал!

Александр Яшин — Орел .

Из-за утеса,
Как из-за угла,
Почти в упор ударили в орла.
Показать полностью.

А он спокойно свой покинул камень,
Не оглянувшись даже на стрелка,
И, как всегда, широкими кругами,
Не торопясь, ушел за облака.

Быть может, дробь совсем мелка была
Для перепелок, а не для орла?
Иль задрожала у стрелка рука
И покачнулся ствол дробовика?

Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,
А сердце и орлиное ранимо…
Орел упал,
Но средь далеких скал,
Чтоб враг не видел,
Не торжествовал.

Источник

Чувство собственного достоинства ( стихи — Б. Окуджава)

Б. Окуждава
«Чувство собственного достоинства. «

Рейтинг работы: 1
Количество отзывов: 2
Количество сообщений: 0
Количество просмотров: 4500
© 14.06.2013г. DokaM
Свидетельство о публикации: izba-2013-822478

Эдуард. 79 лет 24.09.2018 10:58:06

Мне кажется, это должно быть понятно каждому. Но не каждому дано выразить ЭТО словами, проникающими в самые глубины души и сердца. Тем и велик Поэт Булат Окуджава, что сумел выразить художественную суть этого благородного чувства.

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

(3)
АНДРЕЕВ ГЕННАДИЙ (39)
ВИДЕО (368)
ГАЛЕРЕЯ (446)
ГОРОДА И СТРАНЫ (458)
ГОРОДА И СТРАНЫ 2 (56)
ДАЧА (68)
ДЛЯ ДЕТЕЙ (311)
ЖЗЛ (942)
Живопись (219)
Живопись и поэзия (33)
ЖИВОТНЫЕ (137)
ЗДОРОВЬЕ (568)
ЗДОРОВЬЕ 2 (117)
ИСТОРИЯ (474)
КОЛЛЕКЦИЯ (12)
КРЫМ (84)
КУЛИНАРИЯ (48)
КУЛЬТУРА (181)
ЛИТЕРАТУРА (817)
ЛЮДИ (530)
МУЗЕЙ (86)
МУЗЫКА (550)
НАСЕКОМЫЕ (16)
НАТАЛИЯ КРАВЧЕНКО (95)
ПОЖЕЛАНИЯ+ (193)
ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ (224)
ПОЛИТИКА (380)
ПОЭЗИЯ (451)
ПОЭЗИЯ — 2 (542)
ПОЭЗИЯ КЛАССИКОВ (670)
ПОЭЗИЯ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА (18)
ПРИРОДА (318)
ПТИЦЫ (34)
РАЗНОЕ (55)
СЕРИИ СООБЩЕНИЙ (11)
СПРАВОЧНИК (165)
ФОТО (189)
ХУДОЖНИКИ (313)
ХУДОЖНИКИ — ИЛЛЮСТРАТОРЫ (222)
ХУДОЖНИКИ — РУ (329)
ХУДОЖНИКИ ВЕЛИКИЕ (331)
ЦВЕТЫ (199)
ЦИТАТЫ (414)
ЮМОР (500)

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Постоянные читатели

—Сообщества

—Статистика

Булат Окуджава

Чувство собственного достоинства — вот загадочный инструмент.

Чувство собственного достоинства — вот загадочный инструмент.

Источник

Текст книги «Стихотворения (Золотая серия поэзии)»

Автор книги: Булат Окуджава

Поэзия

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Отбив бока и с привкусом отравы
во рту, я поздно начал понимать:
для поисков мифической державы
вояжи ни к чему предпринимать:
итоги их, как водится, лукавы,
а за пределы выходить заставы —
ну разве что суставы поразмять.
Дворовые пророчества, вы правы:
я жертвой стал совсем пустой забавы,
с которой с детства кем-то связан был…
Движение я переоценил!

«Дай Бог», – я говорил и клялся Богом,
«Бог с ним», – врага прощая, говорил
так, буднично и невысоким слогом,
так, между дел, без неба и без крыл.
Я был воспитан в атеизме строгом.
Перед церковным не вздыхал порогом,
но то, что я в вояже том открыл,
скитаясь по минувшего дорогам,
заставило подумать вдруг о многом.
Не лишним был раздумий тех итог:
пусть Бога нет, но что же значит Бог?

Гармония материи и духа?
Слияние мечты и бытия?
Пока во мне всё это зреет глухо,
я глух и нем, и неразумен я.
Лишь шум толпы влетает в оба уха.
И как тут быть? Несовершенство слуха?
А прозорливость гордая моя?
Как шепоток, когда в гортани сухо,
как в просторечье говорят «непруха»…
А Бог, на всё взирающий в тиши, —
гармония пространства и души.

Скорей назад, покуда вечер поздний
движенья моего не перекрыл!
И там и здесь – одни и те же козни,
добро и зло, и пагубность чернил,
кровавой сечи шум и запах розни,
хотя неумолимей и серьезней,
но тот же, тот же, что и прежде был…
И всякий день, то знойный, то морозный,
нам предстает судьбою нашей грозной.
История нам кажется дурной.
А сами мы. А кто тому виной.

И в наши дни, да и в минувшем веке,
как это парадоксом ни зови,
всё те же страсти бьются в человеке:
в его мозгу, и в жестах, и в крови.
Всех нас ведет путеводитель некий,
он сам приподымает наши веки,
и нас сжигает то огонь любви,
а то страданье о родимом бреге,
то слепота от сытости и неги…
А то вдруг распояшется толпа,
откинув чубчик праздничный со лба.

…Чем тягостней кареты продвиженье,
тем кажется напраснее езда.
Печально распалять воображенье,
но расслаблять не стоит повода.
Крушение надежд – не пораженье,
и наших лиц святое выраженье
авось не исказится от стыда.
Стакан вина снимает напряженье…
Как сладостно к пенатам возвращенье!
Да не покинем дома своего,
чтоб с нами не случилось бы чего.

Итоги

В двадцать четвертом родился я,
и закружилась моя эпоха.
Верю, что прожил ее неплохо,
но пусть потомки поправят меня.

В тридцать четвертом родился мой брат,
и жизнь его вслед за моей полетела.
Во всех его бедах я не виноват,
но он меня проклял… И, может, за дело.

В сорок четвертом шумела война.
Там я в солдатиках быть пригодился.
В сорок четвертом никто не родился:
Были суровыми те времена.

В пятидесятых, в четвертом опять,
сын мой родился, печальный мой, старший,
рано уставший, бедой моей ставший,
в землю упавший… И не поднять.

В шестидесятых, тоже в четвертом,
младший родился, добрым и гордым;
время ему потрафляет пока…
лишь бы он помнил, что жизнь коротка.

Как бы хотел я, бывалый и зоркий,
вычислить странную тайну четверки:
что же над нашей кружит головой —
прихоть судьбы или знак роковой?

«Насколько мудрее законы, чем мы, брат, с тобою. »

Насколько мудрее законы, чем мы, брат, с тобою!
Настолько, насколько прекраснее солнце, чем тьма.
Лишь только начнешь размышлять над своею судьбою,
как тотчас в башке – то печаль, то сума, то тюрьма.

А долго ль еще колесить нам по этим дорогам
с тоскою в глазах и с сумой на сутулой спине?
И кто виноват, если выбор, дарованный Богом,
выходит нам боком? По нашей, по нашей вине.

Конечно, когда-нибудь будет конец этой драме,
а нынче всё то же, что нам непонятно самим:
насколько прекрасней портрет наш в ореховой раме,
чем мы, брат, с тобою, лежащие в прахе пред ним!

«В арбатском подъезде мне видятся дивные сцены…»

В арбатском подъезде мне видятся дивные сцены
из давнего детства, которого мне не вернуть:
то Ленька Гаврилов ухватит чинарик бесценный,
мусолит, мусолит и мне оставляет курнуть.

То Нинка Сочилина учит меня целоваться,
и сердце мое разрывается там, под пальто.
И счастливы мы, что не знаем, что значит прощаться,
тем более слова «навеки» не знает никто.

«Что было, то было. Минувшее не оживает…»

Что было, то было. Минувшее не оживает.
Ничто ничего никуда никого не зовет.
И немец, застреленный Ленькой, в раю проживает,
и Ленька, застреленный немцем, в соседях живет.

Что было, то было. Не нужно им славы и денег.
По кущам и рощам гуляют они налегке.
То перышки белые чистят, то яблочко делят,
то сладкие речи на райском ведут языке.

Что было, то было. И я по окопам полазил.
И я пострелял по живым – все одно к одному.
Убил ли кого? Или вдруг поспешил и промазал.
…А справиться негде. И надо решать самому.

«Когда петух над Марбургским собором…»

Когда петух над Марбургским собором
пророчит ночь и предрекает тьму,
его усердье не считайте вздором,
но счеты предъявляйте не ему.

Он это так заигрывает с нами
и самоутверждается притом.
А подлинную ночь несем мы сами
себе самим, не ведая о том.

Он воспевает лишь рассвет прекрасный
или закат и праведную ночь.
А это мы, что над добром не властны,
стараемся и совесть превозмочь.

Кричи, петух, на Марбургском соборе,
насмешничай, пугай, грози поджечь.
Пока мы живы, и пока мы в горе,
но есть надежда нас предостеречь.

«Я люблю! Да, люблю! Без любви я совсем одинок…»

Я люблю! Да, люблю!
Без любви я совсем одинок.
Я отверженных вдоволь встречал,
я встречал победителей.
Но люблю не столицу,
а Пески, Таганку, Щипок,
и люблю не народ,
а отдельных его представителей.

«Чувство собственного достоинства – вот загадочный инструмент…»

Чувство собственного достоинства —
вот загадочный инструмент:
созидается он столетьями, а утрачивается в момент,
под бомбежку ли, под гармошку ли,
под красивую ль болтовню
иссушается, разрушается, сокрушается на корню.
Чувство собственного достоинства —
вот таинственная стезя,
на которой разбиться запросто, но с которой
свернуть нельзя,
потому что без промедления, вдохновенный,
чистый, живой,
растворится, в пыль превратится человеческий
образ твой.
Чувство собственного достоинства – это просто
портрет любви.
Я люблю вас, мои товарищи, – боль и нежность
в моей крови.
Что б там тьма и зло ни пророчили, кроме этого
ничего
не придумало человечество для спасения своего.

Источник