Чувство которое спасает людей

Что такое комплекс вины выжившего — и почему он возникает даже без войн и катастроф

Синдром выжившего — это не только чувство вины, когда человеку одному из немногих удается выжить после несчастного случая, теракта или катастрофы. Нечто похожее испытывают те, чья жизнь легче, чем у близких или друзей. Что вызывает такие чувства, какие сценарии поведения они формируют и что поможет с ними справиться?

Почему человек может быть не рад своему спасению?

Чувство вины выжившего — это состояние, которое может испытывать человек, переживший тяжелую болезнь, катастрофы, аварии, стихийные бедствия, теракты или боевые действия. Казалось бы, надо радоваться, что чудом удалось спастись. Но вместо этого мы занимаемся самобичеванием и спрашиваем себя: «Почему пострадали другие? Почему я жив и заслуженно ли это?» Найти ответы на эти вопросы невозможно, и мы погружаемся в разрушительное чувство вины за то, что нам повезло больше, чем другим. Особенно если пострадал кто-то из близкого окружения.

«Пять лет назад я потерял друга, — рассказывает Дмитрий. — Мы ехали небольшой компанией, я сидел на месте рядом с водителем. Затем мы остановились немного отдохнуть от дороги, и Макс предложил поменяться местами. Мне как-то без разницы было, я согласился, и он сел на переднее сиденье вместо меня. А через пятнадцать минут после того, как мы тронулись с места, в нас влетела другая машина.

Макс умер на месте, я отделался парой синяков и сотрясением, у двух других ребят тоже были незначительные травмы. Первое время в больнице у меня был шок, и я отказывался верить в то, что это происходит на самом деле.

Через пару дней шок сменился чувством вины — ведь это я должен был сидеть на том месте. Всё время думал, что я должен был погибнуть вместо него. И возможно, я мог бы чем-то помочь тогда, но сидел, как будто меня парализовало, и не знал, что делать. Все эти чувства только усиливались, а каждый раз, когда садился в машину, в голове всплывала авария. После очередной сильной панической атаки я пошел к психотерапевту. Сейчас я понимаю, что никто не мог предугадать катастрофы, сложилось много факторов одновременно. И по-прежнему очень скучаю по другу».

Это один из примеров, когда чувство вины выжившего — результат не до конца прожитой утраты. Как правило, горюющий человек проходит пять стадий переживания . У многих исследователей они звучат по-разному, но все основываются на схеме, предложенной Элизабет Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. И человек, ощущающий вину за свое спасение, как будто застывает в состоянии гнева и агрессии, которое направляет на себя самого.

Чаще всего синдром вины выжившего — один из симптомов посттравматического стрессового расстройства, тяжелого психического состояния. Человек с ПТСР стремится избегать ситуаций, которые могут напомнить о травме, но при этом время от времени заново переживает стрессовые события — через навязчивые сны, воспоминания и анализ ситуации снова и снова — и провоцирует у себя чувство вины. Также ПТСР повышает риски суицидального поведения.

В 2018 году Сидни Айелло пережила стрельбу в средней школе Марджори Стоунман Дуглас. Тогда исключенный из школы ученик убил 17 человек, одним из них был близкий друг Сидни. Через год она покончила с собой. Мать девушки рассказывала, что дочь переживала вину выжившего и ей диагностировали ПТСР.

Исследований вины выжившего как отдельного синдрома немного, однако это явление довольно распространенное — например, встречается у 30–40% ветеранов войн. Среди тех, кто остался в живых после промышленных или транспортных катастроф, 36–61% людей с таким состоянием.

Вина выжившего на войне

Первыми вину выжившего выделили ученые, которые исследовали особенности психики у узников концлагерей времен холокоста.

Основным симптомом «синдрома концлагеря» считалось чувство вины.

Например, одного из первых исследователей этого явления, психиатра Эдди де Винда, арестовали в 1941 году в Амстердаме. Кроме него, в тот день забрали еще 427 евреев. Только трое из них, включая де Винда, пережили холокост. Он добровольно отправился в транзитный лагерь Вестерборк, где работал врачом. Через два года он женился на одной из медсестер, чуть позже новоиспеченную семью депортировали в Аушвиц. Де Винд стал свидетелем медицинских экспериментов, избиений и убийств.

А в последние дни существования Аушвица видел, как его жена уходила из лагеря в составе одного из «маршей смерти». Еще в течение 14 лет он не знал, что его жена осталась в живых, что только усиливало чувство вины.

«Если говорить о великих экзистенциальных терапевтах, есть замечательная книга „Человек в поисках смысла жизни“ Виктора Франкла. Он прошел концлагерь, потерял всех близких и задался целью найти смысл жизни в любых условиях. Вообще, это полезная практика даже для тех, кто не переживал подобных потерь, — считает специалист в области психоаналитического консультирования и психотравматологии Анна Дутикова. — Чувство вины выжившего уходит корнями в мощнейшие экзистенциальные переживания.

Главное экзистенциальное переживание человека — страх смерти. Когда мы сталкиваемся с гибелью других людей, мы невольно задумываемся о собственной смерти. И когда чудесным образом спасаемся, то моментально погружаемся в центр этих переживаний».

«Даже если человек говорит, что всё проработал и ничего не боится, это не так. Всё, что касается катастроф, войн, убийств, не может быть изначально не травматичным».

Психолог Татьяна Беляева рассказывает, что в ее практике не было ничего страшнее, чем чувство вины выжившего: эти выводы пришли после работы с военными в Донбассе. Эта проблема находится в области бессознательного, и тот, кто испытывает токсичное чувство вины, может даже его не осознавать:

«Можно провести такую аналогию: мозг работает как компьютер. Есть программные файлы, без которых нельзя, и есть множество других файлов — это любая другая информация, с которой сталкивается человек в повседневной жизни. И экзистенциальный опыт военных таков, что события, которые они проживают на войне, в их обычную жизнь не вписываются. И эти события становятся тем самым программным обеспечением, которое просто так не удалить, центром их жизни. А всё остальное, менее значительное, быстро забывается. На этом фоне меркнет рождение детей, свадьба, собственные дни рождения.

Например, к боевому командиру, который погиб пять лет назад, до сих пор приезжают на день рождения все выжившие. Привозят невест, детей, они разговаривают, проводят ритуалы, у них есть в этом потребность. Травматичные события нарушают психику и запечатлеваются как самая сильная реальность».

Эта новая реальность, по наблюдениям психолога, может сформировать несколько сценариев дальнейшего поведения. Например, переживший войну человек пускается в кутежи, или начинает зависеть от адреналина и экстремального времяпрепровождения, или реализует свой страх смерти в профессиях, связанных с риском для жизни, или, наоборот, стремится к изоляции.

«Иногда священнослужители при храмах просят психологов помочь собеседовать людей, которые решили уйти в монашество. Особенно если постриг хотят принять молодые люди до 30 лет, ведь это вывод человека из социума. Монахи, в отличие от обычных священников, ведут очень закрытый и аскетичный образ жизни. И знаете, среди десятков людей, которые были на моих консультациях, мне не встретилось ни одного человека, который пришел бы туда из-за веры.

Все пережили какую-то трагедию: массовые военные действия, когда ты единственный, кто выжил из всего взвода; завалы в угольных шахтах и несколько суток, проведенных под землей; теракты в Осетии.

Это момент, когда горе настолько велико, что человек не понимает, как можно дальше радоваться жизни», — добавляет Татьяна Беляева.

Почему мы виним себя за успех?

В апреле 2020 года американская журналистка Чар Адамс описала необычную форму вины выжившего, которая охватила ее во время пандемии COVID-19. Когда вирус только начал распространяться, она уже ожидала серьезных негативных перемен: проблем со здоровьем, деньгами, едой и медикаментами; боялась, что кто-то из членов семьи заболеет, а она ничего не сможет сделать. Но всё складывалось иначе: дела шли хорошо, Чар даже понравилось работать удаленно, а никто из членов семьи не заболел. При этом многие друзья и сверстники Адамс потеряли работу или ухаживали за больными родственниками. Она задается вопросами: «Как я могу радоваться, когда близкие люди страдают? Как я смею? И правильно ли чувствовать себя хорошо в такое ужасное время?»

Подобные чувства также может испытывать человек, которому стыдно или неловко за то, что он успешнее своего окружения. И хоть он не знает, что такое катастрофы или несчастные случаи, это состояние часто сравнивают с виной выжившего.

«Механизм формирования этих чувств очень похож. Вина за успех в данном случае может быть связана с тем, что человек не позволяет себе быть успешнее родителей.

Человек жил в семье, где мама с папой голодали, а он выжил и теперь может покупать себе дорогие вещи. Он не может понять, почему и за что ему так повезло, и стыдится: у родителей этого не было, а у него есть.

И он начинает свои успехи уничтожать или загонять себя на работе до смертельной усталости, чтобы как-то это чувство компенсировать», — рассказывает клинический психолог Екатерина Оксанен.

И добавляет факторы, которые могут сформировать такое отношение к собственному благополучию:

• Самооценка : человек изначально относится к себе как к чему-то не ценному, оправдывает свое существование.
• Установки : если человека воспитали с идеей, что надо делиться и у всех всё должно быть поровну, может возникнуть глубокое чувство несправедливости.
• Манипуляции : когда старшее окружение внушает вину и обесценивает проблемы младшего (Это вам сейчас тяжело? В наше время было тяжелее!). Человек привыкает чувствовать вину.
• Черно-белое мышление : человек убежден, что успех и удача ограничены. Если ему везет, значит, кому-то другому не повезло.
• Сепарация . Любой успех — это отрыв от привычного круга общения. Человек опасается: «Если я буду успешнее, о чем мне говорить с друзьями?», «Я буду чувствовать себя виноватой в том, что я могу пойти в ресторан, а подружка нет». Это идет из детства: человек боится, что если станет успешным, отдельным, то перестанет принадлежать своей семье. Поэтому предпочитает себя наказывать, чтобы быть таким же, как остальные, лишь бы не быть экзистенциально одиноким.

«Всё это приводит к тому, что человек чувствует себя хронически виноватым. Это состояние суицидально опасное, и об этом не всегда легко догадаться со стороны. Очень часто люди, которые выживают после катастроф, раз за разом создают себе ситуации, когда они могут уйти, как те, кто был с ними в травмирующей ситуации. То же самое наблюдается у людей, которые пережили и другие травмы.

Я не раз встречала в практике: у пар, переживших аборты, вина может проявиться в том, что они бессознательно разрушают свой брак, не позволяя себе жить счастливо. Так они себя наказывают.

Еще одна ситуация — когда человек чувствует вину за успех. Возможно, вы встречали людей, которые вроде бы успешны, но куда-то тратят все деньги так, что у них не остается ни копейки. Это тоже неосознанное наказание себя», — рассказывает Екатерина Оксанен.

Медицинский психолог, гештальт-терапевт Дарья Фрейдинова отмечает: в случаях, когда человек справился с болезнью, пережил ситуацию насилия или добился успеха, но почему-то этому не рад, велика вероятность, что на него давит мнение окружающих.

Все родственники были готовы к его смерти или неудаче, а человек «не оправдал ожиданий». Тогда вина — один из способов вернуться к своему окружению, не быть отвергнутым.

«Помимо чувства вины, человек испытывает стыд, растерянность и страх из-за того, что справился. И в большей степени это может быть одиночество, которое переживает клиент, когда ему сложно почувствовать себя принятым. Поэтому здесь очень важно, чтобы новую идентичность человека — выжившего, победившего, справившегося — признало его окружение.

Но окружение не всегда готово. И общество в целом мало поддерживает какие-то радости и скорее учит, как помогать человеку в беде. Часто люди не умеют разделять с другими счастье, а отзывчивость проявляют только при каком-то дефиците. И это опасно, потому что так выстраиваются созависимые отношения — подпитываются нехваткой чего-либо, а если всё хорошо, это угроза для таких отношений», — считает Дарья Фрейдинова.

Что можно сделать

Успешно справиться с виной выжившего можно, если человек осознал причину или внутренний конфликт и хочет его разрешить. Поскольку это состояние — симптом более глобальной проблемы, психолог или психотерапевт поможет с ней разобраться. Очень важно научиться осознавать свои чувства и проживать полученную травму до конца. Если вина выжившего — следствие затянувшегося ПТСР, специалисты рекомендуют проходить обследование под контролем психиатра.

Кроме того, чем больше человек знает себя и свои сильные стороны, тем легче он справляется с травмами. Например, он изначально был убежден, что его жизнь менее ценна, чем жизнь других. И когда погибают люди «более достойные» (в его системе ценностей), он столкнется с множеством внутренних проблем, в отличие от человека, который таких предубеждений не имел.

Источник

Созависимые отношения: как перестать играть роль жертвы, агрессора или спасателя и стать психологически самодостаточным

Все мы знаем людей этих трех типов: Жертвы постоянно попадают в неприятности и страдают, у Преследователей любое общение заканчивается приступом агрессии, а Спасатели стремятся быть суперменами и решать проблемы, даже если их об этом не просят. Почему они так себя ведут? Дело в том, что эти три модели общения формируются у людей из-за созависимости — отсутствия психологической автономии. «Нож» продолжает разбираться в этой непростой проблеме и рассказывает, что делать, если вы узнали в одном из перечисленных типов себя или кого-то из своих близких.

Кто стремится причинить добро

Ранее мы писали о ловушке созависимости: американские психологи Берри и Дженей Уайнхолды считают, что в нее попадают люди, которые не до конца отделились от родительской фигуры и не могут преодолеть этапы созависимости и контрзависимости. Рекомендуем прочесть материал по ссылке ниже, чтобы разобраться, как формируется созависимость.

Читайте также:

Если взрослые люди не достигли психологической автономии, они не проживают свою жизнь полноценно, а играют в ней роли. Стивен Карпман, автор книги «Жизнь, свободная от игр», выделяет три таких роли:

• Жертва,
• Агрессор (он же Преследователь),
• Спасатель (Rescuer переводят то как «Спаситель», то как «Спасатель», мы остановимся на последнем варианте. — Прим. ред.).

Эти роли образуют так называемый треугольник Карпмана (еще одно название — «драматический треугольник»), который показывает динамику взаимоотношений. Участники в этой схеме могут меняться ролями.

Треугольник Карпмана. Источник

Позиция Жертвы пассивная, ее установка — «Всё потеряло смысл, бьюсь головой об пол». Субъективно Жертва действительно может находиться в глубокой депрессии и искренне считать, что «ничего невозможно исправить, вот если бы я родился/лась на десять лет раньше / у других родителей / в другой стране…»

Источник

На самом же деле Жертва не хочет ничего менять. Такие люди старательно избегают ситуаций, в которых проблемы действительно можно решить.

Жертве не нужно, чтобы ее проблемы решились. Ей нужен Спасатель, на которого можно взвалить бремя ответственности за свою жизнь.

Агрессора Жертва приманивает в свою жизнь поведением, которое выглядит как виктимное. Преследователь самоутверждается за счет властного доминирования, поэтому ему кажется, что «трепетная и беззащитная» Жертва идеально ему подходит.

На самом деле Агрессор сам трепетен и беззащитен (уже без кавычек), а желание подчинить себе Жертву — это не что иное, как гиперкомпенсация: человек слишком сильно пытается компенсировать какие-то свои проблемные ситуации. Например, зачастую Агрессор когда-то сам подвергался физическому или психологическому насилию (в детстве или позже). Хотя эта роль и деструктивная, но выйти из нее проще всего, потому что она очевидна.

Куда сложнее Спасателю . Его поведение отличается тем, что обычно называют добропорядочностью, эмпатичностью, желанием прийти на помощь. И Спасатель действительно ведет себя так, как если бы эти качества у него были, — но до известного предела. Истинный мотив Спасателя — поднять самоценность за счет помощи «сирым и убогим». Часто бывает так, что благодеяний от него не ждут и даже не нуждаются в них. Но такой человек считает своим долгом поучаствовать в «спасении утопающего» — и эта игра никому не приносит радости, не говоря уже о решении проблем, порой мнимых.

Спасателя ждет Жертва. Но ей с ним несладко: глубоко внутри Спасатель не хочет, чтобы Жертва выходила из своего «униженного положения». Если это произойдет, мало ей не покажется, Спасатель переносит такую ситуацию крайне болезненно. Субъективно он испытывает чувство вины из-за того, что «опять сделал что-то не так», очень стараясь при этом быть хорошим и полезным.

Самобичевание в целом свойственно Спасателю. Эту роль могут усвоить в детстве те, кому выпал счастливый билет «хорошего мальчика» или «хорошей девочки». Таким ребенка хотят видеть, например, родители, бабушка, дедушка — кто угодно, разве что не кошка.

«Твой отец грубый и пьет по вечерам. Хорошо, что у меня есть ты, сынок. Ты другой. Ты всегда будешь таким — добрым и отзывчивым. Папа опять гремит посудой на кухне и уже, кажется, что-то разбил. Сходи, поиграй с ним в шахматы, отвлеки его. Может быть, сегодня я смогу уснуть спокойно».

Берри и Дженей Уайнхолд в книге «Освобождение от созависимости» пишут:

«Спасение — это когда делают для другого нечто такое, что он фактически может сделать для себя сам. Это движение „выше кого-то“, ставящее другого человека ниже… Это называется силовой игрой. Это посягательство на чужое пространство, исходящее из позиции „Я только пытаюсь тебе помочь“. Это тонкий способ управлять другими и подрывать их самооценку… Люди, профессионально связанные с оказанием помощи, могут легко попасть в положение Спасателя, если не будут внимательны и осторожны».

Всё, что ты видишь, ложь

Играть роль Жертвы, Агрессора или Спасателя можно годами. Иногда это становится жизненной стратегией и закрепляется в чертах характера. Но треугольник Карпмана динамичен. Люди в созависимой паре меняются ролями — это может происходить несколько раз за час (например, в процессе конфликта). А иногда роли как будто остаются стабильными — просто не было соответствующего триггера.

«Конечная цель этой игры — стать жертвой. Спасатели будут ставить себя в позицию преследуемого, чтобы затем перейти в позицию жертвы. Например, они могут подсознательно предложить кому-то единственно необходимую и правильную помощь. Спасатель может также попытаться помочь тому, кто не нуждается в помощи. В таком случае его могут отвергнуть — тогда он почувствует обиду и станет жертвой».

Источник

Вот как может разворачиваться драма внутри треугольника:

«Я просто пытался вам помочь (на сцену выходит Спасатель, он раздосадован, разочарован)… Мало того, что вы не оценили мою помощь, так вы еще и напали на меня с претензиями, что я лезу не в свое дело! (Спасатель переходит в режим Жертвы.) Извините, но то, что вы мне ответили, это уже чересчур… Я не хотел этого говорить, но теперь придется. (Жертва „вынуждена защищаться“ — и становится Агрессором)».

Американский психолог и психотерапевт Клод Штайнер считал: «Жертва в реальности не так беспомощна, как себя чувствует. Спасатель на самом деле не помогает, а у Преследователя нет никаких обоснованных претензий к другому».

Найдите десять отличий

Мы уже писали о том, что у созависимых людей нет четкого представления о личных границах. А ведь именно их стабильность позволяет личности развиваться и реализовываться. Наши границы обеспечивают безопасность тому, что лежит в основе нашей самоидентификации.

Психологические границы разделяют «я» и «других» по различным сферам. Рассмотрим несколько примеров того, как различаются установки созависимых и независимых людей.

«Внутренний ребенок» без проекций

Как же выйти из пут созависимости? Берри и Дженей Уайнхолды предлагают проанализировать свое положение и пересмотреть свои взгляды на многие вещи, которые кажутся нам очевидными. Для начала можно пройти тест — выявить признаки незавершенных в детстве процессов по шкале созависимости.

Уайнхолды представляют так называемый эволюционный подход к проблеме.

«Болезненные и вызывающие тревогу события можно рассматривать как кризисы развития, а не как эмоциональные расстройства или психические заболевания. Вот ключевые принципы, которые помогут понять причины созависимости:

• развитие человека — это непрерывный процесс, начиная от момента зачатия и до самой смерти. Этот процесс последовательный: одна стадия помогает сформировать следующую;
• любая задача развития, с которой не удалось справиться в соответствующем возрасте, становится „дополнительным багажом“ позже. Если много задач так и не решились в необходимой последовательности, развитие человека перегружается и нарушается;
• незавершенные стадии развития будут стремиться к завершению при каждой возможности. Любая ситуация, которая напомнит вам какое-то прошлое событие на незавершенной стадии развития, выдвинет этот незавершенный процесс на первый план. Люди говорят, что они переполнены старыми чувствами или памятью о прошлом. Они чувствуют, что „резиновой лентой“ привязаны к первоначальному эмоциональному опыту, когда впервые пытались завершить эту стадию…»

11 советов о том, как избавиться от созависимости

Как же справиться с проблемами из-за процессов, не завершенных в детстве? Вот что советуют Берри и Дженей Уайнхолды.

1. Постарайтесь понять причину проблемы. «В литературе есть путаница о действительных причинах созависимости. Одни авторы утверждают, что это результат генетической предрасположенности, другие — что созависимость берет начало из контактов с алкоголиками или алкогольной семьей. Считается, что созависимость обусловлена эволюционно, это усвоенное дисфункциональное поведение. Но также это системная проблема, связанная с воспитанием в дисфункциональной семье и в дисфункциональном обществе».

2. Распутайте созависимые отношения. «Как только вы поймете, что причиной вашей созависимости стали особенности незавершенных отношений, вы увидите эти же особенности в ваших теперешних отношениях. Чтобы завершить процесс вашего психологического рождения, нужно прежде всего осознать, что вы всё время были созависимы с кем-то».

3. Откажитесь от проекций. «Когда вы пытаетесь стать обособленным, считая других неправыми или плохими, вы развиваете стиль жизни, который базируется на проекциях. Вы можете искажать действительность так, чтобы она соответствовала вашей потребности всегда быть правым и оправдывать свое поведение, считая неправыми других… Проекции — строительные блоки в стене отрицания. Они будут медленно падать, пока значительная часть этой стены не разрушится и не обнажится, наконец, правда о том, кто есть вы и кем являются другие».

Источник

4. Избавьтесь от ненависти к себе. «Если вы не сепарировались от своей матери или семьи, но пытались обособиться, считая их неправильными или плохими, вы, вероятно, начнете думать, что сами несостоятельны. Вы можете попытаться встать на путь отрицания или подавления этих негативных чувств, но они, скорее всего, будут управлять вашей жизнью. Необходимо раскрыть, осознать и изменить эти отрицательные представления о себе, ведь они основаны на неправильном восприятии и иллюзиях. Когда вы поймете, что эти проекции и есть источник вашей низкой самооценки, вы сможете исправить их».

5. Не манипулируйте. «Вы, скорее всего, будете прибегать к силовым играм и манипулированию, чтобы получить то, чего хотите. „Драматический треугольник“ — это обычный способ манипулировать другими. Как только вы найдете более эффективные способы вступать в сотрудничество с людьми, потребность в манипулировании и управлении другими пойдет на убыль».

6. Научитесь просить. «Самый простой способ получить желаемое — прямо и вежливо попросить об этом… Обычно люди не просят напрямую, а манипулируют».

7. Снова научитесь чувствовать. «Дети, выросшие в дисфункциональных семьях, очень рано начинают скрывать свои чувства и мысли о том, что происходит у них дома. Наиболее часто они скрывают гнев, хотя люди, находящиеся в созависимых отношениях, пребывают в состоянии гнева большую часть времени. Гнев должен быть каким-то образом „оправдан“, прежде чем его можно будет выразить. Кто-то должен быть виновным или стать козлом отпущения за все несчастья в семье. Часто в этой роли оказываются дети. Став взрослыми, вы должны восстановить чувства, которые скрывали, — так вы поможете себе заново пережить свое детство и излечиться от созависимости».

8. Исцелите «внутреннего ребенка». «Если вы выросли в дисфункциональной семье, вас научили сосредоточиваться на том, что делают другие, а не на том, что делаете вы. Вас заставили превратить свое „я“ в ложное, чтобы угодить другим, и спрятать вашего „внутреннего ребенка“. Этот ребенок страдал от ран, которые наносила ему предполагаемая забота от любящих вас людей. Они могли смеяться над вами, проявлять неуважение, не выслушивать, наказывать физически или не обращать внимания на ваши важнейшие потребности. Чтобы не показывать причиненную вам боль, вы были вынуждены скрывать часть своего „я“ от всего мира. Всё это время вы прятали эту часть „я“ и от себя самого. Чтобы выздороветь, нужно восстановить личностную целостность и исцелить вашего „внутреннего ребенка“».

9. Определите психологические границы. «У каждого есть его собственная психологическая территория. Она состоит из ваших мыслей, чувств, поведения и тела. У большинства людей из дисфункциональных семей эта территория так часто нарушалась в детстве, что, став взрослыми, они не осознают, как это происходило. Большинство созависимых мало знают о своих личностных границах и почти не умеют определять и защищать их».

10. Научитесь близости. «Созависимые и боятся, и желают близости. Они часто опасаются, что близкие люди будут управлять ими, подчинять и подавлять. Когда же созависимость разрушается, у человека возникает потребность установить связи с другим человеком. Людям часто нужно родительское участие — терапевт или старший по возрасту человек, который может рассказать что-то новое, быть собеседником и воспитателем, стать необходимой опорой для создания постоянства и формирования самооценки».

11. Учитесь автономии, чтобы быть вместе. «Созависимость заменяется взаимозависимостью тогда, когда двое научились жить достаточно автономно — для того, чтобы строить совместную жизнь и стремиться поддерживать друг в друге проявление лучших качеств».

Источник