Чувство которое делает человека человеком

Осязание. Чувство, которое делает нас людьми

Мы привыкли верить своим глазам и ушам, но не всегда отдаем себе отчет в том, что огромный объем информации получаем не через них, а через кожу. Осязание – самое древнее из чувств. И зрение, и слух возникли в ходе эволюции гораздо позже. Установлено, что человеческий эмбрион уже в материнской утробе способен осязать окружающий мир. Профессор неврологии и известный популяризатор науки Дэвид Линден увлекательно и доступно – буквально «на пальцах» – объясняет, как работают сложные механизмы осязания, а заодно разбирает его многочисленные загадки. Почему перец кажется нам жгучим, а мята – холодной? Почему мы боимся щекотки, если нас щекочет кто-то другой, и не реагируем на нее, если пытаемся пощекотать себя сами? Что на самом деле происходит там, где чешется? Чем оргазм принципиально отличается от других мышечных спазмов, например чихания? В книге Дэвида Линдена читатель найдет ответы на эти и многие другие вопросы.

Оглавление

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Осязание. Чувство, которое делает нас людьми предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

The Science of Hand, Heart and Mind

Copyright © 2015, David J. Linden

Научный редактор д.б.н. Елена Чевкина

© Издание на русском языке, перевод на русский язык. Издательство «Синдбад», 2018.

Малибу, лето 1975 года

Восемь подростков в лесном лагере поздно вечером жмутся вокруг костра. Сбившись в кучу, словно щенята, оставив позади скалы, леса и пыльную грязь гор Санта-Моники, мы вдыхаем запахи медоносного шалфея, желудей и нестираных футболок. И под мягким покровом темноты, вдали от взрослых, даем волю своим потаенным мыслям поры половой зрелости.

— Твоя очередь, Сэм.

— Ладно… вопрос к Кэролайн. Что бы ты выбрала: поцеловать взасос директора лагеря или съесть живого таракана?

Наши голоса сливаются в греческий хор, исполненный радости и отвращения:

— Фу, какой ты грубый, Сэм. Не буду отвечать.

— Тебе придется. Такие правила.

— Ну уж нет, ты, извращенец.

— А ты колючка. Я и не думал задеть твои чувства.

— Ну тогда нормальный вопрос. Ты бы лучше умерла от холода в Антарктиде или от жары в Сахаре?

— Парку в Антарктиду взять нельзя?

— Нет, будешь голой.

— Тогда лучше пустыня. Хоть умру загорелой.

Следует добродушный свист. Кэролайн машет рукой, пытаясь унять друзей.

— Какая ты тщеславная. Ладно… Мне пора.

Все знают, что он притворяется. Ясно, что он без ума от Кэролайн.

— Ну уж нет, скользкий сукин ты сын. Теперь моя очередь. Ты должен отказаться от всех чувств, кроме одного. Какое выберешь?

— О боже, тяжелый выбор. Я бы оставил зрение. Хоть осмотреться можно. Или нет, лучше слух — не могу без музыки. Блин, не знаю я. Это просто жесть.

— Я тронут твоей заботой.

Потом, лежа в спальном мешке и обдумывая этот полуфлирт, полуперепалку, я очень удивлялся. Нас переполняли гормоны, и мы бешено нуждались в прикосновениях, поцелуях, объятиях и многом другом. Я вел себя достаточно типично: меня так поглощала мысль о том, чтобы обнять и поцеловать милую темноволосую девушку по имени Лорелея, что я еле мог говорить. Осязание играло ключевую роль в наших наваждениях и фантазиях, но ни один из нас не выбрал это чувство, когда ночь за ночью в игре «А что бы ты лучше сделал» то и дело всплывал вопрос Кэролайн. Может, мы не до конца все осознавали? Разумеется, стайка похотливых недосыпающих гиперактивных подростков у костра — не лучшая компания для серьезных размышлений. Или мы просто хорошо представляли, каково было бы лишиться зрения или слуха (ведь все мы регулярно закрываем глаза или затыкаем уши), даже вкуса или обоняния, но никто из нас не в состоянии был воссоздать последствия потери осязания. Возможно, осязание было так тесно вплетено в наше самовосприятие, что мы не сумели бы вообразить жизнь без него. Спустя годы, когда я читал «Лолиту», оказалось, что Владимир Набоков, как всегда, затронул этот вопрос много лет назад: «Но не странно ли, что чувство осязания, которое бесконечно менее ценится человеком, чем зрение, не только теряется реже всего, но становится в критические минуты нашим главным, если не единственным, критерием действительности».

Для набоковского Гумберта Гумберта прикосновение было настолько драгоценным опытом, что даже самый незначительный тактильный контакт с его любимой Лолитой порождал море ощущений. Для всех нас осязательные ощущения по природе своей эмоциональны, что отражается в общепринятых выражениях. Прочтите разговор, с которого начинается глава, и отметьте такие фразы, как «я тронут твоей заботой», «я и не думал задеть твои чувства», а также осязательные метафоры: «ты грубый», «скользкий сукин сын». А ведь они вполне обычны! Мы привыкли описывать широкий спектр человеческих эмоций, действий и черт характера при помощи осязательных ощущений:

«Меня тронула ее заботливость».

«Очень скользкая ситуация».

«Хватит грубой ругани».

«Проблема стоит жестко».

«Он меня раздражает».

В повседневной речи тактильные ощущения так тесно переплетены с эмоциональными, что эмоционально неуклюжего человека мы называем нечутким, то есть буквально «лишенным осязания».

Вопрос может показаться глупым, хотя это не так: почему мы называем эмоции ощущениями, а не видениями или обоняниями? Действительно ли осязательные метафоры способны что-то рассказать нам о связи кожных ощущений с человеческим сознанием или это просто укоренившиеся примеры современного обыденного языка? В английском языке выражения «я тронут» в значении «я испытываю эмоциональное воздействие» и «мои ощущения» в значении «мои эмоции» используются по меньшей мере с XIII века. И они не уникальны ни для английского языка, ни даже для индоевропейской языковой семьи: они бытуют в таких разных языках, как баскский и китайский.

У людей слепых или глухих от рождения по большей части нормально развиваются тело и мозг (во всех зонах, кроме визуальной или слуховой), они способны жить богатой и плодотворной жизнью. Но если лишить новорожденного социальных прикосновений, как это было в 1980–1990-е годы в румынских сиротских приютах, где отчаянно недоставало персонала, то произойдет катастрофа: рост замедлится, разовьются компульсивное раскачивание и другие способы самоуспокоения, а при отсутствии своевременной помощи — и расстройства настроения, мышления и самоконтроля, которые сохраняются и в зрелые годы. К счастью, на раннем этапе даже сравнительно незначительное вмешательство — час в день осязательного контакта со стороны воспитателя — позволит побороть эту ужасную перспективу. Осязание — не второстепенная часть развития человека. Наше детство длится дольше, чем у любого другого животного: пятилетний отпрыск любого зверя способен жить самостоятельно. Если наше долгое детство не наполнить осязательным контактом, особенно со стороны тех, кто нас любит, последствия окажутся самыми неприятными.

Критически важную роль осязания в раннем развитии осознавали не всегда. Американский психолог Джон Уотсон, основатель бихевиоризма, в 1920-е годы советовал родителям не слишком баловать детей ласками: «Пусть ваше поведение неизменно будет объективным и доброжелательно твердым. Никогда не обнимайте и не целуйте детей. Не позволяйте им сидеть у вас на коленях. Если нужно, целуйте их раз в день в лоб — когда они желают вам спокойной ночи. Утром пожимайте им руки. Если они особенно хорошо справились со сложным заданием, гладьте их по голове». [2]

Хотя большинство современных родителей в общении с детьми не ограничиваются поглаживанием по голове, за пределами семьи дело обстоит совсем иначе. Дабы обезопасить детей от сексуально озабоченных взрослых, мы ввели запреты на прикосновения для учителей, тренеров и других педагогов, и это решение, принятое из самых добрых побуждений, производит необратимый эффект, усугубляя осязательную депривацию наших детей. Когда эти дети вырастут в среде неприятия прикосновений и распространят те же страхи на собственных детей, все наше общество подвергнется дальнейшему обеднению.

Вы спросите: «Понятно, что дети чувствительны, но, когда мы становимся взрослыми, какое значение имеет осязательная депривация? Все эти нежности и объятия хороши для хиппи и бездельников. Просто вылейте себе на руки еще порцию антисептика (с хорошо знакомым и успокаивающим хлюпающим звуком) и возвращайтесь к работе». Ответ таков: межличностное осязательное взаимодействие — важнейший способ склеивания социума. Оно способно превратить сексуальных партнеров в постоянные пары. Оно укрепляет связи между родителями и детьми, между братьями и сестрами. Оно сплачивает соседей и коллег, порождая благодарность, сочувствие и доверие. Люди, к которым официант слегка прикасается в ресторане, обычно оставляют больше чаевых. Врачи, которые дотрагиваются до своих пациентов, считаются более заботливыми, а у их пациентов снижается уровень гормонов стресса и прогноз становится более благоприятным. Даже у людей, стоящих с папками в торговых центрах, больше шансов на то, что вы подпишете их петицию или согласитесь ответить на вопросы, если они слегка дотронутся до вашей руки.

Главная цель этой книги — не просто доказать, что осязание — это хорошо или даже что осязание — это важно. Я скорее стремлюсь объяснить организацию нашей системы осязания — от кожи к нервам и мозгу, — сложной, странной и подчас парадоксальной, и показать, насколько сильно эта система влияет на нашу жизнь. От потребительского выбора до взаимоотношений полов, от использования инструментов до хронической боли и ее исцеления — гены, клетки и нейронные цепи, связанные с чувством осязания, необходимы для порождения уникального опыта каждого человека.

Специфика осязания объясняется его элементами, сформированными за миллионы лет эволюции. Это, например, кожные рецепторы с двумя функциями, благодаря которым мы ощущаем холодок от мяты и жар от перца чили. Это особые нервные волокна, из-за которых нам нравится, когда нас гладят (но только с соответствующей скоростью). Это специализированные мозговые центры эмоционального осязания, без которых оргазм был бы простым мышечным спазмом вроде чихания или судороги. И как бы мы ни считали, что все жестко фиксировано и предопределено, те же самые центры эмоционального осязания — это перекрестки нервов, где сталкиваются ощущения и ожидания, а их корректируют наши воспоминания, культурный и контекстуальный опыт. Активность этих зон мозга определяет, будет ли то или иное прикосновение воспринято как приятное или неприятное. Представьте себе ласку вашего возлюбленного во время приятного, тихого совместного времяпрепровождения — или сразу после того, как он или она сказали вам что-то резкое и грубое. Эти же зоны работают, когда эффект плацебо, гипнотическое внушение или простое предвкушение событий умеряют или увеличивают боль. Собственно говоря, чисто осязательных ощущений не существует, потому что, когда мы воспринимаем прикосновение, оно уже смешано с другими ощущениями, ожиданиями и изрядным количеством эмоций. К счастью, эти процессы перестали быть тайной. В последние годы произошел прорыв в нашем понимании осязания. Появились новые идеи, которые помогают объяснить наше самоощущение и восприятие мира. Итак, давайте нырнем в теорию. Вода не такая уж холодная — стоит только привыкнуть. Вам понравится.

Источник

Что делает нас людьми?

Анна Веселко

В человеке очень развито чувство индивидуальности, и чем сильнее наше эго, тем сложнее нам устанавливать связи с другими людьми. Однако именно связи, социальные и межличностные, делают нас сильнее: когда мы начинаем видеть мир с позиции другого человека, мы можем открыть для себя немало нового и интересного. Разбираемся в эмпатии — способности восприятия других, которая делает нас людьми.

Эмпатия как область научного интереса находится в поле зрения сразу нескольких наук, от психологии и социологии до нейробиологии. Связано это с тем, что, когда мы откликаемся на чувства и переживания других людей, мы задействуем разные типы реакций — не только эмоциональные, но и когнитивные.

Эмпатия — это способность чувствовать другого человека, соотнести себя с ним, а иногда даже прочитать чужую эмоцию . Фактически, проявляя эмпатию, мы устанавливаем психологическую и эмоциональную связь с другим человеком, размывая границы между «я» и «он». Эмпатия относится к категории когнитивных способностей человека, точно так же как способность представлять сценарии будущего или решать проблемы на основе предыдущего опыта.

Эмпатия vs. сочувствие

Однако эмпатия — это не единственное наше оружие в арсенале реакций на чужие беды: людям также свойственно испытывать сочувствие . И хотя две эти способности выглядят очень похожими, между ними есть одно четкое различие.

Когда мы испытываем эмпатию , мы как бы представляем себя в ситуации (впрочем, с этим можно поспорить — см. ниже), аналогичной той, в которой оказался другой человек, и принимаем его опыт таким образом, словно мы сами же его переживаем. Однако ключевой момент в том, что в реальности мы не испытываем реальные чувства: мы их моделируем .

Когда мы проявляем сочувствие , мы точно так же принимаем на себя чужое переживание, однако на этот раз оно на нас влияет — нас настолько трогает чужой опыт, что в ответ мы испытываем собственную эмоциональную реакцию : нам плохо, мы переживаем или, наоборот, рады и счастливы за успехи другого.

Сама эмпатия также делится на категории, их две — эмпатия эмоциональная и эмпатия когнитивная, в зависимости от того, какого типа реакцию мы проявляем

Для эмоциональной реакции первичным триггером становится само чувство, которое испытывает другой человек. Мы откликаемся на него полуавтоматически и начинаем испытывать эмоциональную эмпатию. При этом наши ощущения не зеркальны: если кто-то упал и, например, сломал ногу, мы моделируем и принимаем на себя определенную долю чужого страдания, но не физическую боль.

В случае когнитивной эмпатии триггером, как правило, является осознанное внимание к ощущениям другого человека. Именно когнитивная эмпатия подразумевается в рамках развития эмоционального интеллекта: человеку предлагается не просто отреагировать на боль, но приложить усилия для того, чтобы ее понять. Когнитивная эмпатия — это попытка заглянуть в голову другого человека, распознать, что он чувствует, и, не будем скрывать, по возможности использовать это себе на пользу. Например, предугадать реакцию человека на наше предложение и в зависимости от нее выстроить стратегию переговоров.

Как мы сопереживаем?

Пытаясь лучше понять механизм формирования эмпатии и ответить на вопрос «Как это вообще работает?», нейробиологи и социологи объединились, чтобы разработать две теории. Интересно то, что эти подходы к природе формирования эмпатии противоположны друг другу и наука пока не дает конкретного ответа о том, как работает эмпатия. Так что обе теории — лишь предположения, которые, впрочем стоит принять во внимание.

Первый подход — это теория симуляции , сторонники которой считают, что в момент эмпатии мы имитируем эмоцию другого человека, фактически представляем себе, что бы мы чувствовали на месте человека, и во многом опираемся на эмоции, а некоторые даже скажут, что на фантазию.

Второй подход — это теория разума , согласно которой мы не живем в мире собственных фантазий о чужих чувствах, но опираемся на конкретные факты. Так, проявляя эмпатию, мы основываемся на своем представлении и прошлом опыте относительно того, что должен ощущать человек в схожих ситуациях. То есть используем мыслительные процессы для объяснения чувств и действий.

Зачем это нужно?

Знать про механизм образования эмпатии нужно хотя бы из благородного стремления к просвещению, а вот сама по себе эмпатия нужна для того, чтобы быть людьми . Можно смело сказать, что эмпатия — это строительный материал человеческой морали. Благодаря ей мы живем и существуем в социуме, без которого, как известно, мы бы не выжили как вид (что уж там, животные стремятся сбиваться в стаи!).

Человек, который не страдает нарушениями психопатического спектра, начинает проявлять первые признаки эмпатии в возрасте двух-трех лет. Однако, несмотря на естественную предрасположенность к развитию эмпатии, то, какими будут ее проявления (обнять или сочувственно покивать в сторонке) и как часто мы будем их себе открыто позволять, зависит от воспитания, культуры, окружающей среды и даже генетики . Впрочем, хотя определенные «нормы» могут ограничивать наши реакции, исследования показывают, что на протяжении всей жизни человек склонен проявлять одинаковый уровень эмпатии. А точнее, тот, который он развил к концу подросткового периода, и с этой точки зрения очень важно при воспитании детей поощрять их способность к сопереживанию и помощи близким.

Развитая эмпатия делает нас успешными членами общества, она — ключевой компонент в человеческом, социальном и психологическом взаимодействии на всех этапах жизни, потому что помогает нам понять потребности и намерения других людей . Безусловно, далеко не каждый человек нуждается в активной социальной жизни, но все же для развития здоровой и счастливой личности критическую роль играет наличие близкого круга людей.

На основе эмпатии мы строим свои отношения в семье, на работе, за пределами быта и профессиональной деятельности, и все это в конечном итоге влияет на то, насколько мы будем счастливы и удовлетворены собственной жизнью. В общем, чем больше сочувствия и сопереживания, тем меньше счета на терапию и восстановление психического здоровья. Самое время пойти и подумать о чувствах ближнего прямо сейчас.

Источник