II. ЭМОЦИОНАЛЬНО-ВОЛЕВАЯ РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ
Глава 6. Эмоциональная регуляция поведения
§ 6. Высшие эмоции – чувства
Чувства – это эмоциональная форма отражения социально значимых явлений. Они вызываются соответствием или отклонением тех или иных обстоятельств от параметров жизнедеятельности данного человека как личности.
Если низшие, ситуативные эмоции связаны с удовлетворением биологических потребностей, то высшие эмоции – чувства связаны с личностными, социально значимыми ценностями. Иерархия чувств определяет мотивационную сферу личности. Чувства – базовые эмоционально-смысловые компоненты личности. От биологически обусловленных эмоций они отличаются происхождением – формируются по мере интернализации индивидом социальных ценностей. «Значение для меня» в чувствах трансформируется в «значение для нас». Социализация личности и состоит в переводе социально значимых явлений в эмоциональную сферу индивида. Дефекты социализации – несформированность базовых чувств индивида, ситуативная его зависимость от стихии низших эмоций.
Чувства человека иерархически организованы – у каждого есть доминирующие чувства, определяющие его личностную направленность. Они регулируют различные сферы взаимодействия человека с действительностью.
Различаются праксические, нравственные, эстетические и познавательные чувства.
Праксические чувства (от греч. prwxis – опыт, практика) – чувства, возникающие в практической деятельности. Еще Аристотель говорил, что видов чувств столько, сколько видов деятельности.
Всякая деятельность связана с определенным отношением к ее цели и средствам достижения. В процессе антропогенеза у человека сформировалась потребность в труде, эмоциональное отношение не только к результатам, но и к процессу труда, ибо в этом процессе человек, преодолевая препятствия, утверждает и совершенствует себя, свои психические и физические возможности. Особенно эмоциональны те виды труда, которые связаны с творчеством, поиском нового. Эмоционально переживается умственное и физическое напряжение трудового процесса. В труде человек удовлетворяет свои потребности; в труде сформировалось его чувство радости в связи с достижением цели. Устремленность человека к значимым для него целям неизбежно сопряжена с его соответствующим эмоциональным состоянием.
Нравственные чувства – это эмоциональное отношение личности к своему поведению и поведению других людей в зависимости от его соответствия или несоответствия социальным нормам. Нравственные чувства, основаны на принятом в данном обществе понимании добра и зла, долга и чести, справедливости и несправедливости. Совокупность выработанных данным обществом правил и норм поведения называется моралью. Теория этих норм и правил – этикой, а практическая их реализация – нравственностью.
Нравственные чувства образуют высший механизм человеческой саморегуляции – «нравственный закон внутри нас». Они образуют непроизвольную мотивационную сферу поведения личности. Поведение человека формируется и модифицируется через формирование его доминирующих нравственных чувств, его сверхсознания – super эго.
Регуляционная роль нравственных чувств первична – они могут подстраивать под себя доводы разума. В межличностных отношениях они играют решающую роль. Безотчетно, под воздействием эмоций совершая те или иные поступки, человек может впоследствии искренне сожалеть о них и глубоко раскаиваться. Нередко он бывает жертвой эмоционального заражения и внушения. Сама среда содержит множество противоречивых сторон, и люди по-разному оценивают эти стороны. То, что кажется благом для одних, глубоко порицается другими. Более адаптированными оказываются те, кто умеет отличить подлинные ценности от мнимых, следит за развитием социальных явлений, не падок на сиюминутные ценности, не обольщается преходящими благами. Чувства этих людей отличаются большей глубиной и устойчивостью.
Поведение человека определяется его желаниями, устремлениями и опытом реализации потребностей. Многие желания и влечения индивида, встречаясь с суровой реальностью, остаются нереализованными – они, по концепции психоаналитиков, вытесняются в подсознание и через него влияют на спонтанное поведение человека. Не достигнув компромисса с реальностью, вытесненные в подсознание желания и влечения образуют в психике человека параллельный мир, чуждый и даже враждебный внешнему миру, жаждущий самореализации. В крайнем проявлении эта коллизия параллельных миров формирует закомплексованность личности, ее повышенную аффективную реактивность на отдельные проявления действительности. В этих случаях чувства берут верх над разумом. Более того, сам разум оказывается приспособлен к обслуживанию указанной закомплексованности.
Значительная часть механизмов индивидуальной саморегуляции оказывается скрытой не только от внешнего наблюдения, но и от самого субъекта. И каждая личность, будучи обусловленной своим первичным опытом, испытывает постоянное эмоциональное напряжение во взаимодействии с реальной окружающей средой. Мощные психофизиологические резервы, не находя должного выхода, создают внутреннюю напряженность индивида. При недостаточной социализированноcти он легко устремляется в различные субкультурные и маргинальные (крайне асоциальные) сферы, высвобождая ранее заторможенные чувства.
Между сознанием и поведением индивида нет прямой связи. Нельзя обучить нравственности – моральные правила могут быть привиты лишь к «дереву чувств». Нравственный человек – не человек, боящийся плохого поступка, а человек, испытывающий высокое наслаждение от хорошего поступка.
Нравственность не следует трактовать как внутреннюю полицию духа. Нравственность свободна по своей сущности. Тоталитаризм, пытавшийся принудить всех и каждого к соблюдению единого кодекса поведения, оставил после себя лишь массовые социальные отклонения.
Человек должен добровольно и с радостью брать на себя свои человеческие обязанности. Нравственное поведение не может быть основано только на системе внешних запретов, оно порождается гаммой положительных нравственных установок личности. Человек может стать ангелом только в свободном полете. В условиях принуждения он может стать дьяволом. Не угрозы и запреты формируют нравственную личность; она формируется в гуманных условиях социального бытия, в условиях повышенной социальной ответственности окружающих людей, неизменно исполняющих свой социальный долг.
Чувство долга – это осознание и принятие тех обязанностей, которые человек берет на _ себя, вступая в определенные отношения с другими людьми. Чувство долга соотносится с чувством совести и чести.
Совесть – способность личности к нравственному самоконтролю, критерий ее нравственного самосознания. Чувство совести – важнейший стимул усовершенствования личности. Чувство чести —– это повышенная эмоциональная впечатлительность по отношению к тем сторонам поведения, которые наиболее значимы для данного общества в целом, для отдельной социальной группы и для самой личности.
Чувства долга, социальной ответственности, совести и чести составляют основу социально адаптированного поведения. Все эти нравственные чувства связаны с повышенным самоконтролем личности, ее духовным самопостроением.
Нравственные решения, принимаемые в экстремальных ситуациях, – это утверждение индивидом своей человеческой сущности.
Эстетические чувства (от греч. aisthétikós – чувствующий) – это чуткость, восприимчивость к прекрасному в окружающей предметной и социальной среде, придание прекрасному ценностного значения.
Способность воспринимать и оценивать красоту, изящество предметов и явлений, художественное достоинство произведений искусства – один из основных показателей психической развитости индивида, его способности дифференцировать прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное.
Сущностная особенность человека состоит, в частности, и в его способности созидать и воспринимать мир в соответствии с эталоном прекрасного. Прекрасное как эстетическая ценность отличается от нравственных и теоретических ценностей (от добра и истины) тем, что оно связано с непосредственно чувственным отражением действительности в категориально-оценочном плане. Прекрасно, по определению Чернышевского, то существо, в котором мы видим жизнь такою, какой она должна быть по нашим понятиям. Человек способен отражать меру совершенства вещей – правильность, гармоничность, целесообразность их формы, изящество в звуковых, цветосветовых и пластических отношениях, наслаждаться, этой гармонией.
Эстетические чувства формируются в значительной мере средствами искусства. Искусство рассчитано на способность человека понимать символическое отображение идеализированной действительности. Опираясь на воображение, искусство расширяет рамки непосредственного опыта, становится средством формирования идеальных устремлений.
Воспринимая произведения искусства, человек по сути занимается конструктивной деятельностью, формирует собственный эстетический объект, осуществляет (вслед за художником) вторичный эстетический синтез. Художественный образ является стимулом, вызывающим функционирование тех чувств, на которые способен данный индивид. Эстетическая реакция содержит элемент встречного жизнеутверждения, возвышения над изображаемой ситуацией. Искусство обогащает духовную жизнь человека, возвышает его над обыденностью жизни и в высших своих проявлениях осуществляет катарсис (от греч. k?tharsis – очищение) – духовное перерождение через эмоциональное потрясение. Подлинное произведение искусства несет в себе нравственный потенциал, формирует соответствующие поведенческие установки.
Эстетические чувства проявляются не только в переживании прекрасного и безобразного, но и в переживании комического и трагического. Смешное, комическое возникает обычно в ситуации каких-либо неожиданных несоответствий. В юморе серьезное выступает под маской смешного, в иронии – смешное под маской серьезного; возможно и возвышенное комическое (образ Дон-Кихота). Восприятие комического сопровождается экспрессивной эмоцией – смехом, непроизвольной реакцией психической разрядки.
Но смеяться можно не над всем. Нельзя смеяться над людскими страданиями и разрушением социальных ценностей. Здесь вступает в свои права эстетическое чувство трагического. Чувство трагического – возвышенно-патетическое чувство, чувство утраты бесконечно дорогого и сверхценного. Это чувство связано также с самоперестройкой личности, утверждением жизненной стойкости личности, ее несгибаемостью под ударами судьбы.
Интеллектуальные чувства. Радость познания – одно из самых сильных чувств, ради которых человек устремляется в космос и спускается на дно океана, рискует жизнью и отказывается от удовлетворения многих житейских потребностей. Возникновение и удовлетворение познавательной потребности связано с особыми психическими состояниями, интеллектуальными чувствами – любопытством и любознательностью.
Любопытство представляет собой направленность сознания на снятие неопределенности с той или иной проблемной ситуации. Так, уличное происшествие привлекает толпу, необычные посетители обращают на себя внимание присутствующих – во всех этих случаях действует ориентировочный рефлекс, лежащий в основе состояния любопытства. Но состояние любопытства прекращается сразу после его удовлетворения, оно не служит основой для дальнейшего познания. Чем выше культурный уровень человека, уровень его психического развития, тем он более любознателен. Любознательность – это устойчивое состояние познавательной направленности личности.
Одно из самых ценных интеллектуальных чувств человека – неудовлетворенность достигнутыми знаниями, испытываемая им радость познания. Все эмоции и чувства человека взаимосвязаны – они образуют эмоциональную сферу личности.
Источник
Разрушительное чувство долга: как обязательства губят лучшее в человеке
Одно из последних эссе писателя и философа Айн Рэнд
Айн Рэнд, основоположница теории объективизма, автор известного романа «Атлант расправил плечи», категорически не принимала философских учений, навязывавших человеку чувство покорности и предопределенности. В одном из своих последних эссе «Причинность против долга» она резко критикует необходимость делать что-то из чувства долга и объясняет, какая формула может поддерживать баланс в мире, где никто никому ничего не должен. Эссе стало частью русскоязычного издания книги «Философия. Кому она нужна?»
Одним из самых разрушительных антипонятий в истории нравственной философии является «долг».
Антипонятие — это искусственный, необоснованный и рационально непригодный термин, назначение которого —заменить и уничтожить какое-либо обоснованное понятие.
Термин «долг» уничтожает больше одного; это метафизический и психологический убийца: он отрицает все основы рационального взгляда на жизнь и делает их неприменимыми к действиям человека.
Обоснованное понятие, наиболее близкое по смыслу к слову «долг», — это «обязанность». Они часто используются как синонимы, хотя между ними существует серьезное различие, которое люди чувствуют, но едва ли определяют.
В одном из словарей (The Random House Dictionary of the English Language, Unabridged Edition, 1966) это различие представлено так: «И долг, и обязанность имеют отношение к тому, что человек считает должным сделать. Долг — это то, что человек выполняет (или избегает выполнять), исходя из указаний сознания, уважения, права или закона: долг перед страной; долг говорить правду или как следует воспитывать детей. Обязанность — то, что человек должен сделать, чтобы удовлетворить предписания узуса, обычая, приличий или чтобы выполнить конкретное, особенное и часто личное обещание или соглашение: финансовые или социальные обязательства».
Из того же словаря следует, что синонимами слова «исполнительный» (исполненный осознанием долга) являются такие слова, как «уважительный, послушный, покорный».
Очевидно, что антипонятие — продукт мистицизма, а не процесса абстракции, вытекающего из реальности. В мистической теории этики за словом «долг» кроется представление, что человек должен слушаться приказов сверхъестественной силы. Несмотря на переход данного антипонятия в светское, когда божественный авторитет стал приписываться таким земным сущностям, как родители, страна, государство, человечество, их сомнительное превосходство все так же зиждется лишь на мистическом указе. Какого черта кто-то вообще обладает правом требовать подобного послушания и покорности? В данных обстоятельствах это единственно правильная формулировка вопроса, потому что никто и ничто на земле такого права иметь не может.
Фанатичным защитником «долга» считается Иммануил Кант. Он зашел настолько дальше других теоретиков, что на его фоне они кажутся невинными доброжелателями. «Долг», говорит Кант, — это единственный стандарт добродетели; но добродетель не награда: если награда в принципе предусмотрена, то это больше не добродетель. Единственная нравственная мотивация, по его мнению, — это приверженность долгу ради долга; только действие, мотивированное исключительно такой приверженностью, может считаться моральным (то есть действие, осуществленное без какой-либо «склонности» [желания] или личного интереса).
«Сохранять же свою жизнь есть долг, и, кроме того, каждый имеет к этому еще и непосредственную склонность. Но отсюда не следует, что трусливая подчас заботливость, которую проявляют большинство людей о своей жизни, имеет внутреннюю ценность, а ее максима — моральное достоинство.
Они оберегают свою жизнь сообразно с долгом, но не из чувства долга. Если же превратность судьбы и неизбывная тоска совершенно отняли вкус к жизни, если несчастный, будучи сильным духом, более из негодования на свою судьбу, чем из малодушия или подавленности, желает смерти и все же сохраняет себе жизнь не по склонности или из страха, а из чувства долга, — тогда его максима имеет моральное достоинство». Оттуда же: «Так, без сомнения, следует понимать и места из Священного Писания, где предписывается как заповедь любить своего ближнего, даже нашего врага. Ведь любовь как склонность не может быть предписана как заповедь, но благотворение из чувства долга, хотя бы к тому не побуждала никакая склонность и даже противостояло естественное и неодолимое отвращение, есть практическая, а не патологическая любовь. Она кроется в воле, а не во влечении чувства, в принципах действия, а не в трогательной участливости; только такая любовь и может быть предписана как заповедь».
Если эту позицию приняли, то антипонятие «долг» разрушило бы понятие реальности: необъяснимая, сверхъестественная сила берет верх над фактами и диктует человеку действия безотносительно к контексту или последствиям.
«Долг» разрушает разум: он превосходит чье-либо знание и суждение, отделяя процесс мысли и суждения от действий.
«Долг» разрушает ценности: он требует от индивида жертвовать своими высшими ценностями ради необъяснимого приказа и превращает их в угрозу нравственности, поскольку опыт удовольствия и желания бросает тень сомнения на моральную чистоту побуждений человека.
«Долг» разрушает любовь: кто бы захотел, чтобы его любили не из-за «склонности», а в силу «долга»?
«Долг» разрушает чувство собственного достоинства: он не оставляет ничего, за что себя можно было бы уважать.
Если кто-то соглашается с этим во имя морали, то дьявольская ирония состоит в том, что «долг» разрушает мораль. Деонтологическая (основанная на долге) теория этики сужает моральные принципы до списка предписанных «долгов» и оставляет жизнь человека без какого-либо нравственного руководства, отрезая мораль от применения к насущным проблемам и заботам человеческого существования. Такие вопросы, как работа, карьера, амбиции, любовь, дружба, удовольствие, счастье, ценности (если только они не осуществляются как долг), считаются в этой теории аморальными, то есть лежащими за пределами морали. Если это так, тогда на основе какого стандарта человек должен ежедневно делать выбор и направлять свою жизнь?
Кантовское чувство «долга» внедряется родителями, заявляющими, что ребенок должен что-то делать просто потому, что должен. Ребенок, воспитанный под давлением постоянных беспричинных, произвольных, противоречивых и необъяснимых «должен», теряет (или так никогда и не обретает) способность видеть различие между действительной необходимостью и человеческими прихотями и проводит свою жизнь, подобострастно и исполнительно слушаясь вторых и отрицая первую. В широком смысле он растет без ясного понимания реальности.
Когда он взрослеет, он может отрицать все формы мистицизма, но сохранять кантовскую психоэпистемологию (если он этого не исправит). Он продолжает считать любую трудную или неприятную задачу необъяснимым наказанием, как долг, который он исполняет, но при этом отрицает; он думает, что его «долг» — зарабатывать на жизнь, быть нравственным и крайне редко быть рациональным.
В реальности и объективистской этике не существует такого феномена, как «долг». Здесь есть лишь выбор и полное, четкое признание принципа, который затмевается понятием «долг», — закона причинности.
Правильный подход к этике, старт с метафизического «чистого листа», незапятнанного даже оттенком кантианства, хорошо иллюстрируется следующей историей. Мудрая пожилая афроамериканка, отвечая мужчине, который указал ей на то, что она должна что-то сделать, сказала: «Мистер, нет ничего, что я должна, кроме как умереть».
Жизнь или смерть — единственная фундаментальная альтернатива человека. Жить — его базовый выбор. Если он выбирает жить, рациональная этика скажет ему, какие действия необходимы для воплощения этого выбора. Если он выбирает не жить, тогда им займется природа.
Реальность подкидывает человеку много того, что он «должен», но все эти приказы условны; формула настоящей необходимости такая: «Ты должен, если…», и «если» здесь означает выбор человека: «…если ты хочешь достичь определенной цели». Ты должен есть, чтобы выжить. Ты должен работать, если ты хочешь есть. Ты должен думать, если ты хочешь работать. Ты должен опираться на реальность, если ты хочешь думать; если ты хочешь знать, что делать; если ты хочешь знать, какие цели выбрать; если ты хочешь знать, как их достичь.
Чтобы сделать выбор для достижения цели, человеку надо помнить о существовании принципа, который в его разуме был практически уничтожен антипонятием «долг», — принципа причинности, особенно целевой причинности Аристотеля (который доступен только существу, обладающему сознанием), то есть процесса, благодаря которому цель определяет средства, то есть процесса выбора цели и действий для ее достижения.
В рациональной этике именно причинность, а не «долг» служит ведущим принципом в обдумывании, оценке и выборе действий, особенно тех, которые нужны для достижения долгосрочных целей. Следуя этому принципу, человек не действует, если он не знает цели своих действий. Выбирая цель, он обдумывает необходимые средства, взвешивает ценность цели и сравнивает ее с трудностью средств и с иерархией всех своих целей и ценностей. Он не требует от себя невозможного и долго думает перед тем, как обозначить вещи как невозможные. Он никогда не опускает контекст доступных ему знаний и никогда не уклоняется от реальности, полностью сознавая, что его цель не будет предоставлена ему другой силой, кроме как силой его собственных действий, а если он уклоняется, то обманывает не какой-то кантовский авторитет, а самого себя.
Если он приходит в отчаяние от трудностей, он напоминает себе, что цель требует их наличия, зная, что он волен в любой момент передумать и спросить себя, стоит ли оно того, и это не повлечет за собой никакого наказания, только отказ от ценностей, которые он хочет получить (в таком случае он едва ли сдастся, если только по рациональной необходимости).
В похожих обстоятельствах кантианец фокусируется не на своей цели, а на своем нравственном характере. Его бессознательная реакция — это вина и страх: страх не выполнить свой «долг», страх слабости, которую этот «долг» запрещает, страх оказаться морально «недостойным». Ценность его цели исчезает из его разума и тонет в потоке сомнений в себе. Какое-то время он протянет в таком безрадостном темпе, но не долго. Кантианец едва ли ставит или достигает важные цели, так как они угроза его чувству собственного достоинства.
Приверженец причинности сталкивается лицом к лицу с реальностью без необъяснимых оков, навязанного бремени, невыполнимых требований или сверхъестественных угроз. Его метафизический подход и ведущий моральный принцип лучше всего демонстрирует старая испанская пословица: «Бог сказал: “Бери что хочешь и заплати за это”». Но чтобы знать собственные желания, их значение и стоимость их осуществления, нужно обладать высшей человеческой добродетелью — рациональностью.
Интересная статья? Подпишитесь на наш канал в Telegram, чтобы получать больше познавательного контента и свежих идей.
Источник