Грех, вина и чувство вины. Как от них избавиться?
Некоторые, далёкие от Православия, люди, в основном сектанты и атеисты, утверждают, что = христианство занимается выискиванием грехов, чтобы человек себя чувствовал виноватым =
Давайте уже разберёмся, что есть грех, вина, чувство вины и как от них избавиться.
1. Грех, если коротко, это – нарушение Божественного, нравственного Закона.
Грех есть добровольное отступление от того, что согласно с природой, в то, что противоестественно (св. Иоанн Дамаскин).
Грех есть уклонение от цели, назначенной человеку по природе (блаж. Феофилакт Болгарский).
В русском языке слово «грех» (ст.-слав. гр;хъ), изначально соответствовало понятию «ошибка» (ср. «погрешность», «огреха»). Аналогично греки обозначали понятие греха словом означающим «промах, погрешность, провинность»,
Грехи, выискивай их или нет, есть у каждого. Только, одни видят свои грехи, а другие – свои в упор «не видят», а в других видят их великое множество.
Церковь учит видеть, в первую очередь, свои грехи, и очищаться от них, как от грязи, а не осуждать других. Господь говорит:«Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего». (Мф.7,5)
2. Вина — 1. Провинность, проступок, преступление, прегрешение, грех (в знач. проступка), (По Далю)
То есть вина – проступок или преступление против Закона или грех против БОГА, человека, природы.
Если человек не покается, не исповедуется, не компенсирует ущерб, не загладит вину, то есть не поступит по совести с чувством ответственности за содеянное, то в нём развивается «чувство вины», деструктивное и тягостное чувство. Иногда это чувство возникает из мнимой вины, когда человек чувствует себя виноватым, за то, что от него не зависит.
3. Чувство вины — последствие нераскаянного греха и обратная сторона гордыни. И то и другое для христианина не приемлемо.
Чувство вины наносит человеку глубочайший вред. Чувство вины, в отличие от чувства ответственности, не реалистично, неконкретно, размыто. Оно жестоко и несправедливо, лишает человека уверенности в себе, снижает самооценку. Приносит ощущение тяжести и боли, вызывает дискомфорт, напряженность, страхи, растерянность разочарование, уныние, пессимизм, тоску.
Чувство вины опустошает и отнимает энергию, обессиливает, уменьшает активность человека и ведёт к неврастении и прочим заболеваниям.
Чувство вины, по сути, это — агрессия, направленная на самих себя, — это самоуничижение, самобичевание, стремление к самонаказанию.
Это то, что произошло с Иудой после предательства им Иисуса ХРИСТА. Он понял, что совершил страшный грех, и невыносимое чувство вины заставило его думать, что он имеет право и должен сам себя наказать за грех предательства. И вместо истинного покаяния, молитвенного обращения к Иисусу ХРИСТУ, который конечно бы его простил, Иуда пошёл и повесился.
4. Как же избавиться от греха и чувства вины? В Православии есть такое средство, которое уже 2 тыс. лет успешно помогает миллионам верующих, и без которого невозможно совершенствование и духовное возрастание человека. Это средство называется – покаяние.
Покаяние – это изменение себя и своего отношения к данному греху. Нужно возненавидеть его (не себя!), и иметь твёрдое намерение не повторять его в будущем.
Итак, вместо чувства вины, самобичевания — осознав свой грех, свою вину, необходимо, не откладывая, принести покаяние в Церкви в Таинстве Исповеди и сделать всё, чтобы компенсировать с избытком нанесённый грехом ущерб, проявив сострадание и помощь пострадавшему. И впредь с твёрдой решимостью измениться, стараться не повторять этот грех. Только так человек полностью освободится от опустошающего, обессиливающего чувства вины, и от гнёта греха, который исчезнет, как будто его и не было.
Но бывает, что по нашей слабости или невнимательности мы вновь совершаем этот грех повторяется. И тогда ни в коем случае не надо отчаиваться! Нужно покаяться во вновь совершенном грехе и, возненавидев этого навязчивого беса (грех), с ещё большим упорством стараться его победить. С каждым покаянием грех слабеет и настанет момент, когда Вы забудете о нём, как будто его не было.
«И сказал Господь Моисею… : если мужчина или женщина сделает какой-либо грех против человека, и чрез это сделает преступление против Господа, и виновна будет душа та, то пусть исповедаются во грехе своем, который они сделали, и возвратят сполна то, в чем виновны, и прибавят к тому пятую часть и отдадут тому, против кого согрешили; если же у него нет наследника, которому следовало бы возвратить за вину: то посвятить это Господу;» (Чис.5,5-7).
Можно оказать помощь больным, немощным, старикам, брошенным детям, тому, кто нуждается, или пожертвовать на строительство церкви. Говорит Господь: «…истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. (Мф.35,30)
Наша задача — мощную деструктивную, разрушающую и убивающую энергию чувства вины преобразовать в позитивную энергию изменения себя к лучшему, в созидание в себе Нового нравственно совершенного человека.
Источник
Влюбленность: грех или Божий дар?
Слово «влюбленность» вызывает, наверное, самую противоречивую реакцию. Для одних влюбленность — «самое прекрасное, что есть на земле»! Для других — «это болезнь, ее надо лечить». Влюбленность — основная тема искусства, от античного до современного. Даже Священное Писание не обходит ее стороной — взять хотя бы Песнь Песней. При этом Церковь очень мало говорит о влюбленности, у святых отцов про это практически ничего не написано, и мнение некоторых современных духовников иногда звучит очень категорично: «Влюбилась — кайся!»
Так что же это такое — влюбленность? Страсть, грех, с которыми нужно бороться, или Божий дар, который есть ступенька на пути к любви? Вот несколько мнений.
Осторожнее со словами!
 |
| Фото: gen-sovet.ru |
«На меня свалилась Великая Любовь… Любовь ушла — и жизнь стала совершенно пустой». Подобные разговоры про «любовь» окружают нас со всех сторон: они есть в романах, песнях и рекламе — а также в реальности. Хуже того, и девочка-тинейджер, влюбленная в Брэда Питта, и совершенно трезвый христианин могут сказать: «Любовь — самое главное в нашей жизни». Тут прежде всего хочется разобраться со словами. Ведь за ними стоят определенные представления, влияющие на наши поступки. Ложные представления об отношениях чреваты серьезными катастрофами. Так что четкость и ясность тут жизненно необходимы.
Серьезные психологи, свободные от идеологии массовой культуры (такие, например, как Эрик Фромм, Ролло Мей и Скотт Пек), напоминают нам о том, что «влюбленность» или «романтическую любовь» не стоит бездумно отождествлять с любовью. О том же твердят христиане — скажем, К. С. Льюис, — и это неудивительно: для христиан слово «любовь» слишком дорого стоит. Так что нам тут не помешает вдумчивое использование слов, а пока поставим популярную «любовь» в кавычки.
Блаженная болезнь
В XI веке великий врач Авиценна писал: «Любовь — заболевание, вроде наваждения, похожа на меланхолию» (надо понимать, что он имел в виду «влюбленность»). И хотя влюбленные с негодованием отвергнут столь циничную мысль, тут есть зерно истины. Влюбленность в ее острой форме — это прежде всего удивительно нетрезвое состояние. Это поток неуправляемых мыслей и фантазий, резкие перепады эмоций, от эйфорического полета до депрессивного мрака и тревоги. Хуже того — влюбленный слеп (сказать точнее, особенно слеп) относительно самого предмета своей «любви». Это удивительный парадокс: влюбленный желает смотреть только на одного человека в мире — и при том именно его в упор не замечает за своими фантазиями и проекциями. Он щедро преувеличивает в другом все хорошие качества и закрывает глаза на все его недостатки. Это состояние далеко от реализма — и недаром романтика предпочитает полумрак дневному свету.
Можно вполне обоснованно назвать такое состояние преходящим психическим расстройством — пусть и приятным субъективно. Американская исследовательница романтической любви Дороти Теннов справедливо относит влюбленность к категории навязчивых мыслей. Даже при отсутствии всякой реакции со стороны объекта обожания влюбленный снова и снова, помимо своей воли, думает о нем, прокручивает в голове воображаемые разговоры и сцены (которые в 99% случаев не происходят) и не в силах от этого отключиться — даже в четыре часа утра.
Кроме того, влюбленность создает устойчивую иллюзию: это навсегда, это вечно. Хотя объективно любой человек прекрасно знает, что это преходящий феномен, который кончится через год-другой или, в лучшем случае, через три года. Но влюбленные снова и снова уверяют: «Это будет длиться вечно!» — и снова и снова узнают, что это кончается. Так влюбленность несет в себе невыполнимое обещание.
Похоже ли это состояние на настоящую любовь, когда один, жертвуя собой и «не ища своего», заботится о другом? Сходство тут есть, но оно поверхностное. Скорее нереалистичное и нестойкое состояние влюбленности стоит где-то на грани эгоизма и подлинной любви.
Куда она зовет
Влюбленность — это своеобразный кризис. Любой кризис остро ставит вопросы: чего я хочу, зачем живу и куда иду. Кризис может разрушать, может возрождать и менять к лучшему. Человек не выбирает, заболеть ему влюбленностью или нет, но он четко знает , чего хочет (и чего не хочет), у него больше шансов превратить свою влюбленность во что-то хорошее. Кого-то влюбленность окрыляет, зовет на подвиги и делает смелее, так что человек неожиданно для себя делает новые вещи и пересекает барьеры. Она пробуждает от привычного сна, вынуждает поставить под вопрос свою самодостаточность и выйти за рамки эгоизма. Она приглашает жить для других. Но влюбленность остается только лишь призывом, указателем на потенциальное будущее.
В частности, в нашей культуре с нее, как правило, начинается авантюра брака. Может быть, если бы не безумие влюбленности, мало бы кто осмелился на такой риск.
Изобретение влюбленности
Мы привыкли думать, что «любовь» (то есть влюбленность) — единственное достойное основание заключения и сохранения брака. Историки, занимающиеся культурой, скажут, что это новшество сравнительно недавнего времени. Разумеется, переживание влюбленности встречалось — но оно не было основанием для брака. В Европе об этом заговорили в литературе в Средние века (можно вспомнить Данте или историю Абеляра), но браки все равно заключались семьями родителей. Затем такие ценности, как свобода выбора, индивидуализм и автономия, плюс буржуазная экономика сделали эту концепцию популярной, так что на Западе в XIX веке она стала всеобщим достоянием (хотя русские крестьяне еще сто лет назад ее не знали). Наконец, XX век, давший женщине экономическую самостоятельность, сделал романтическую любовь чуть ли не единственным поводом для брака. Так влюбленность обрела законный статус. Хотя во многих странах, например в Индии, браки до сих пор заключают преимущественно родительские семьи. При такой ситуации у людей существуют совершенно иные ожидания, которые могут показаться варварскими и бесчеловечными людям нашей культуры: сначала брак, потом «любовь». Так ли уж это бесчеловечно на самом деле? Индийские психологи Гупта и Сингх, на протяжении десяти лет исследовавшие несколько брачных пар, нашли, что в браках западного типа, начавшихся с влюбленности, романтические чувства постепенно убывают, тогда как за тот же период в браках, заключенных родителями, они растут, так что через пять лет совместной жизни становятся сильнее, чем в браках нашего типа. Тут есть, над чем задуматься.
Указательный знак
В нашей культуре представление о «любви» приобрело культовый (даже в религиозном смысле слова) статус — это спасение от одиночества, яркие переживания, полнота и единственное достойное основание для жизни вдвоем. Такая «любовь» падает на тебя с неба, как снег и дождь. Ты ничего не можешь с ней поделать, разве что радоваться ее приходу и оплакивать ее исчезновение. Это просто чувство, чудесное состояние сердца. Если эта «любовь» кончается, ты обязан разорвать отношения и искать следующую. Попытка соответствовать такому мифу обрекает современного человека на крупные неприятности, потому что этот миф не соответствует действительности. Однако почти все фильмы, романы, журналы и песни повествуют именно о такой «любви».
Да, нравится нам это или нет, в нашей культуре большинство пар образуются в период влюбленности. Но это только первый, младенческий этап потенциальной любви. Если на этом поставить точку в отношениях, ты рискуешь никогда не узнать, что бывает с отношениями дальше. Во-вторых, пассивное отношение к «любви» парализует. Влюбленность действительно «падает с неба», но настоящая любовь строится при участии воли и целенаправленных поступков. Когда анестезия влюбленности проходит, остаются два ужасающе разных человека, которым — если они хотят быть вместе — предстоит тяжелая работа. Тот, кто понимает, что это не просто состояние сердца, и чувствует себя не пассивным получателем, а агентом любви, имеет великие преимущества.
Есть немало ситуаций, например призвание к безбрачию, когда кризис влюбленности может служить путем к «расширению сердца». Влюбленность, которая порождает брачную пару, это нечто вроде аванса перед началом долгого пути. В браке есть сверхзадача, на которую влюбленность с ее иллюзорным «навсегда» только намекает и указывает. И у любого призвания есть своя сверхзадача, большая, чем просто романтические отношения. Влюбленность — это указательный знак, но не место назначения. На знаке написано слово «любовь», но знак не есть любовь. Тут есть куда двигаться, нам предстоит большой путь.
Источник
Грехи чувств
Содержание
Источник греха заключается собственно в душе, а не в теле с его чувствами. Не захочет она уступить греховному искушению, никакие впечатления от внешних предметов не увлекут ее на грех. Силою воли, при помощи благодати Божьей, она может избегнуть всех внешних поводов к греху и при неизбежной встрече с греховным искушением от вне стать выше его: она может, видя, не видеть, слыша, не слышать, т.е. не увлекаться теми впечатлениями, которые доходят до неё чрез зрение и слух. Посему, приступая к рассмотрению грехов чувств, мы имеем в виду не то, будто в чувствах заключается причина греха, а то, что душа пользуется чувствами, как орудиями греха, злоупотребляет ими, или что не употребляет их согласно их назначению. Кроме внешних чувств: зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса – к грехам может подавать повод также и внутреннее чувство. Начнем с внешних чувств.
Зрение
Значение зрения в духовной жизни весьма велико. Оно служит проводником в душу добрых впечатлений от миpa видимого. «Через него душа наша познает чудеса премудрости, благости и всемогущества Божия, являющиеся повсюду в делах мироздания» ( Рим.1,20 ). Открытия в области наук естественных суть большею частью плод наблюдений через чувство зрения. Умилительное действие на душу обрядов богослужения, благоговейного участия в ней верующих, благолепия храмов Божьих, производится на душу через зрение. Но оно же проводит в душу впечатления греховные:
1) Через зрение возбуждаются и питаются нецеломудренные помыслы, о преступности, которых можно судить по словам Христовым: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце» ( Мф.5,28 ).
2) Путем зрения проникают в душу впечатления от зрелищ, растлевающих душу. Таковыми в языческой древности были гладиаторские игры; в наше время с этим характером является у испанцев бой быков и у всех народов потешная травля зверей, особенно предосудительная, когда затравливают десятками псов одного бессильного зверька, бесстыдные театральные представления, в которых действующими лицами являются полуобнаженные лица женского пола, нескромные живые картины. Бесстыдные театральные представления, рассчитанные прямо на нецеломудренные склонности, в последнее время прижились не только в городах, но и среди загородных жилищ. На летнее время горожане переселяются в них затем, чтобы пожить на свободе от городского шума и пыли, подышать чистым воздухом, испытать наслаждение, доставляемое зрелищем природы. Но бесчестные предприниматели, извлекающие выгоду из развращения ближних, стали устраивать безнравственные зрелища в местах, густонаселенных дачниками, и расчет их на склонность к разврату оказался верным. Посетителями этих зрелищ бывают не одни жители дач, но и оставшиеся на лето в городе. Они на досуге нарочно спешат за город не для прогулок, а единственно для безнравственных театральных увеселений, которых в это время не находят в городе. И с какими омерзительными впечатлениями они возвращаются домой! И сколько оттого гибнет не холостых только, но и женатых, потому что те и другие под влиянием виденного на бесстыдных зрелищах ищут для себя других, более грязных развлечений!
3) Греховные впечатления зрения получаются, к сожалению, иногда в местах, предназначенных отнюдь не для праздных зрелищ. Так, в самую церковь ходят иные не для участия в богослужении, а чтобы только посмотреть на других и на обстановку богослужения. Они вам расскажут, кто был в церкви, в чем одет, как причесан, в каких облачениях были священнослужители, хорошо ли горели свечи и т. п.; но спросите их, что читано было в церкви из Евангелия и Апостола, о чем была проповедь и т. п., они ничего вам не скажут, ибо ничего не слушали, а только блуждали в церкви взорами. И вот где, между прочим, причина странного явления: иной ни одного воскресного и праздничного дня не пропустит, чтобы не побывать в церкви за обеднею, а не прочтет символа веры. Он всякую службу может выстоять в церкви, но, слыша, не слышит, что в ней читают или поют, а только глазеет по сторонам или бессмысленно смотрит на читающих и поющих, тогда как тот же человек очень хорошо помнит несколько сотен мирских песен но одному слуху. О том, что происходит в церкви при совершении свадеб, и говорить тяжело. Церковь в это время превращается в буквальном смысле в место зрелища. Редкие из пришедших на свадьбу в церковь стоят в ней благоговейно и молятся за жениха и невесту. Остальные, большей частью обратившись задом к алтарю и святым иконам, во все продолжение венчания не сводят глаз с жениха и невесты и своим пристальным наблюдением над всеми их движениями, над всеми подробностями их туалета нередко смущают их, отнимают у них то расположение духа, какое они должны сохранять в эти единственные в их жизни минуты. Подобное неблагоговение можно замечать в крестных ходах. На крестные ходы собираются тысячи народу, но зачем? Немногие здесь являются богомольцами, остальные – все зрители. Смотрят на хоругви, как oни колыхаются в воздухе, на золотые и серебряные украшения ликов, на них изображенных, но никогда не молятся пред этими ликами. По возвращении домой они вам расскажут, сколько священников, диаконов и причетников участвовало в крестном ходе, какие облачения на них были, как они себя вели, стройно ли двигались хоругви, не падали ли от ветра или от неискусства носильщиков, расскажут о разных других приключениях, которых они были свидетелями в крестном ходе; ибо только за этим и сопровождали его, а отнюдь не затем, чтоб участием в общественном богомолье увеличить силу и богоугодность его. Они не хотят понять, что в крестном ходе должно вести себя с таким же благоговением, как в церкви. Ибо что такое крестный ход, как не движущаяся церковь? В редкой церкви поместится больше тысячи человек, но в крестных ходах участвуют десятки тысяч, и, если бы все эти десятки тысяч единым сердцем и едиными устами воссылали к Господу молитву, какая могущественная была бы эта молитва!
Для избежания исчисленных грехов чувства зрения, должно оберегать душу от всего соблазнительного, могущего войти в нее через зрение, не рассеивать взоров, отвращать их от всего суетного, на предметы и действия священные взирать с благоговением, на видимый мир смотреть с мыслию о Творце. Глаза – это окна души. Должно тщательно охранять их, чтобы не проторглись в них воры и разбойники, ибо как иначе назвать греховные впечатления, окрадывающие и расхищающие душу, в которую вторгаются чрез эти окна?
Чувство слуха есть великий дар Божий. С ним имеет тесную связь дар слова, без слуха не было бы места веры в откровение Божие, ибо «вера от слуха, слух же глаголом Божиим» ( Рим.10,17 ). Слух вообще служит главным проводником образования, более употребительным, чем грамота, ибо было время, когда грамота совсем не была известна, и люди научались всему по слуху, да и ныне более неграмотных, чем грамотных. Но как всякий дар, так и дар слуха или злоупотребляется людьми и обращается в орудие гpеxa, или не употребляется ими согласно своему назначению.
1) Чувство слуха бывает орудием греха, когда человек любит слушать празднословиe, срамословие и вообще гнилые речи. Есть люди, которые находят в этом вкус. Они терпеть не могут речей серьезных, особенно проповедей, скучают даже от краткой проповеди и по предубеждению против проповедей вообще неспособны ценить в них хороших сторон, но весьма довольны бывают, когда попадают в общество людей, убивающих время в болтовне, в нескромных шутках, в пересказывании грязных новостей. Все это, через слух входя в душу, растлевает ее, приучает к легкомыслию, вносит в нее пустоту, чувствительную особенно тогда, когда человек остается наедине. Наипаче тяжко грешит тот, кто находит удовольствие в слушании речей кощунственных, глумление над верой, над церковными учреждениями и добрыми христианскими обычаями. Он и за себя будет отвечать пред судом Божьим, как виновный в сочувствии этим гнилым речам, и за ближнего, которого поощряет своим вниманием к его гнилым речам, своим поддакиванием, выражением удовольствия, вместо того, чтобы остановить дерзкого говоруна обличением его дерзости. Дерзость этих людей питается именно вниманием к ним. Они не посмели бы открыть уст, если бы не находили среды, готовой с удовольствием воспринимать сеемые ими злые семена. Не меньше тяжко грешат те, которые любят слушать вести, распускаемые против чести ближнего, и слушают их с каким-то злорадством, не обращая внимания на то, что эти вести могут оказаться клеветою, выдуманы злыми людьми и, переходя из уст в уста с прибавлениями и видоизменениями, могут уронить его в общественном мнении, подорвать к нему доверие людей, от которых он зависит, убить в нем ревность к труду, ввергнуть его в уныние и в лице его отнять у общества полезного деятеля. В этом грехе, в грехе легкомысленного доверия ко всякому слуху, виновны преимущественно газеты, собирающие без поверки всякие вести и не принимающие даже оправданий от оклеветанных нечаянно. Вредна для чести человека устная, недобрая молва, но молва печатная и перепечатываемая еще вреднее, потому что распространяется по всему свету.
2) Чувство слуха бывает орудием греха также в людях пристрастных к изнеживающим музыкальным, звукам, особенно к тем, которые выражают страсть и к искусственному пению. Вред этого пристрастия сказывается в том, что эти люди не жалуют простого церковного пения, а потому или совсем не ходят в церковь, или бывают в ней только тогда, когда приглашены певчие. И от них уже нельзя услышать: «Пойду помолюсь в храме Божьем, а пойду послушать певчих». Церковь для них не место молитвы, a место развлечения. Для них важно не содержание церковных песнопений, а одно исполнение пения певческими голосами, и чем больше походит оно на оперное, тем оно для них приятнее. У других пристрастие к звукам высказывается более в грубой форме. Им нравится не искусство церковного пения или чтения, а только сила голоса. Они имеют обычай бывать в тех храмах, где могут слышать громозвучное чтение Апостола или Евангелия, и по окончании чтения спешат вон из церкви, не подозревая, что, обращая в предмет забавы священное действие, они впадают в грех кощунства. Как греховно пристрастие слуха к нескромным песням, вносящим в душу семена нецеломудрия, всякому очевидно.
3) Есть грех слуха, свойственный преимущественно лицам женского пола – это подслушивание. Иногда оно допускается из одного бескорыстного любопытства, из простого желания знать чужие обстоятельства; иногда из него делается дурное употребление, подслушанное у одних не к чести их пересказывают под секретом другим и еще с искажениями и прибавлениями. Во всяком случае, подслушивание – дело бесчестное. Лицам женского пола, особенно из простонародья, свойственно также подслушивание с суеверною целью. Ходят, например, подслушивать на перекресток 1 , под чужое окно, в замочную скважину на церковной паперти. В этих случаях проявляется не одно невежество, но и грубое языческое суеверие, не разборчивое на средства к тому, чтобы, вопреки воли Божьей, узнать сокрытую от нас будущую судьбу.
4) Грех заключается не в том только, чтобы злоупотреблять слухом, слушать то, чего не следует, но и в том, когда не слушают того, что следует. В этом грехе виновны невнимательные к ходу богослужения, даже в важнейшие моменты, когда диакон призывает всех к особенному вниманию возглашением: вонмем – пропускающее мимо ушей вообще все, что в церкви поется, читается, проповедуется, как будто все это делается для стен, а не для людей. Иногда этот грех допускается на исповеди, когда служитель этого таинства имеет дело с каждым лично. Иной совсем теряет из виду, что он в эти минуты есть подсудимый. Попади он под светский суд, он превращается тогда весь во внимание – при допросе, при судебном исследовании его вины, при обвинительной против него и защитительной в пользу его речи; но на суде церковном, на суде исповеди тот же человек ведет себя так, как будто дело не до него касается. Что, например, ни спросит у него священник, на все отвечает: «Грешен», – не обращая внимания на содержание вопроса, так что священнику приходится иногда несколько раз повторять один и тот же вопрос, чтобы добиться правильного ответа. Иногда священник прерывает ряд вопросов о грехах наставлениями и вразумлениями, а тот твердит все одно: «Грешен». У иного спросишь на исповеди: «Как тебя зовут?»- и получает ответ: «Грешен». Даже при чтении разрешительной формулы, когда грешник должен обратиться весь в слух, чтобы усвоить себе дар благодати Божьей, прощающей ему грехи, он помышляет только о том, чтобы поскорее уйти из церкви, так что требуется не мало усилий, чтобы привести его в должное духовное настроение, побудить его к отложению попечения о стороннем.
Злоупотребляющие чувством слуха, любящие склонять слух к тому, от чего должно отвращать его, пусть вспомнят, что первый грех вошел в мир путем слуха. Не послушай Ева речей дьявола, не было бы греха в людях. А не слушающие того, что внимательно должно слушать и принимать к руководству, пусть вспомнят судьбу современников Ноя, не слушавших этого проповедника правды и за cиe наказанных потопом.
Осязание
Осязанием называется ощущение, производимое прикосновением к нашему телу жесткого и мягкого, тяжелого и легкого, сухого и мокрого, острого и тупого, гладкого и шероховатого, теплого и холодного. Благоразумие и наука воспитания требуют приучать тело к ощущениям всякого рода, закалять его к перенесению ощущений неприятных, доводит его до возможной нечувствительности, например, к переменам погоды. Кто не приучен ни к чему такому, кто привык жить ощущением только того, что нежит тело, например, мягкого, теплого, сухого, тот называется изнеженным человеком. А изнеженность есть грех. Изнеженный человек избегает тяжелых трудов. В настоящее время многие сердобольные родители, дающие сыновьям изнеженное воспитание, прибегают к всевозможным, не всегда честным средствам избавить их от воинской повинности из опасения, небезосновательного впрочем, что суровая жизнь солдата не под силу будет им. Изнеженная хозяйка дома – дурная хозяйка: она всегда находится в позорной зависимости от прислуги, ибо сама ни до чего не доходит, не знает ни погреба, ни кухни. Как белоручка, она считает все это для себя унизительным и не только сама грешит уклонением от физических трудов, но и подает повод к греху прислугам, они ее обманывают, у неё воруют и за глазами что хотят, то делают. Изнеженный человек не может быть истинным христианином: христианская вера требует самоотвержения, требует покорения тела духу, ибо мы должны прославлять Бога не душами только, но и телами, телесными подвигами благочестия и человеколюбия. Изнеженный человек тяготится внешнею молитвою, особенно церковною. Привыкши покоить свое тело, он тяготится стоянием и поклонами на молитве, в церкви переминается с ноги на ногу, опирается на что-нибудь, либо прислоняется к стене и любит в церкви сидеть, словно расслабленный. Он не охотник ходить в церковь, ибо для этого надо на время расстаться с телесным покоем. В то время, когда другие присутствуют на всенощном бдении, он предпочитает оставаться дома, сидеть в покойных креслах за чтением пустой книги или убивает время в беседе с пустым человеком. Он не любит рано подниматься па церковную молитву, потому что для этого надо расставаться с мягкою постелью и домашним теплом, подобного которому не во всякой церкви найдешь. Потеряв энергию телесную, он утрачивает и силу духовную. Изнеженное тело расслабляет и дух: скука или чувство душевной пустоты преследует его, когда он остается один. Христианские подвижники смотрели на телесную негу как на врага спасения и потому не давали покоя своему телу даже во время сна: они ложились на камнях, на кирпичах, на шероховатых досках. Многие из них носили грубые власяницы, облагали себя железными веригами, изнуряли тело непрестанными трудами.
Осязание может быть проводником в душу греха и независимо от изнеженности тела. Говорим о грехах нецеломудрия. Нецеломудренный помысел бывает иногда порождением неосторожного прикосновения к лицам другого пола, или, если он возник независимо от этого прикосновения, усиливается от него. Иногда нецеломудренное осязание допускается под предлогом святого дела. Так христосование в дни Пасхи есть святое дело как выражение духовной радости и христианской любви по поводу великого праздника; но иные христосуются совсем не по этим духовным побуждениям, а по чувственным, желают испытать приятное чувственное ощущение от прикосновения к устам лиц другого пола. Это можно назвать кощунством, которое отчасти напоминает гнусные обычаи некоторых сектантов, Христовою любовью прикрывающих грубое любострастие. Иногда грех нецеломудрия совершается посредством самоосквернения. Особенно молодым людям свойствен этот грех. Родители и воспитатели должны бдительно смотреть за своими детьми и предохранять их от этого в высшей степени гнусного и для здоровья вредного греха.
Вкус и обоняние
Чувство вкуса имеет связь с питанием. Ощущение вкусности пищи и приятности питья дано для того, чтобы знать, что питательно для нас, что нет. Таким образом, вкус не сам по себе имеет значение, но по отношению к питанию, он есть средство для него, а отнюдь не цель. Но чувственный человек часто обращает средство в цель. Он, например, сыт, а все продолжает есть, он столько пил, что пора бы перестать чувствовать жажду, а он все продолжает пить сверх утоления потребности и для того только, чтобы испытывать приятное ощущение от питья. На церковном языке этот грех называется гортанобесием, т.е. доведенным до чрезвычайности пристрастием к удовольствиям гортани, органа вкуса. В ком укоренено это пристрастие, тот заботится не о том, чтобы быть сытым и не чувствовать жажды, а о том, чтобы возбудить и поддержать в себе приятное ощущение, доставляемое вкусом. Отсюда, именно из угождения вкусу, происходит неистощимая изобретательность в приготовлении кушанья и напитков, отсюда лакомство и объедение; отсюда привычка к пьянству, пагубная для здоровья, разорительная для хозяйства, вредная для семейного мира, враждебная целомудрию, ведущая пропившихся к воровству и подающая иногда повод к преступлениям других лиц, близких к пьянице, и также посторонних. Так, однажды судима была жена, выведенная из терпения пьяницею-мужем и убившая его. Присяжные, впрочем, оправдали убийцу. Таким образом, пьянство дало повод к двум преступлениям: одно лицо совершило убийство, другие признали убийцу невиноватою, поправ законы Божеские и человеческие и поблажкою одной уголовной преступнице внушив надежду безнаказанности другим преступникам.
Обоняние имеет связь с дыханием. Оно дано нам для предохранения нас от вредных для дыхания испарений. Но человек злоупотребляет и этим чувством. Он изнеживает свое обоняние чрезмерным пристрастием к душистым жидкостям, к цветам: он устрояет вокруг себя благовонную атмосферу и привыкает к ней до брезгливости пред мало-мальски неприятным запахом, которую обнаруживает и в отношении к людям: он не пойдет в церковь, если знает, что в ней рядом с одетым в соболью шубу стоят люди, одежда которых, пропитанная дубильным веществом, распространяет не совсем приятный запах. Он удаляется от гроба даже близкого ему покойника, начавшего разлагаться, и не участвует в церковной молитве за него. Он не посетит больного, не спустится в подвал бедняка для подаяния помощи и утешения, ибо не найдет в их жилищах той благовонной атмосферы, к которой привык у себя дома. Страсть к цветам, для приобретения которых в зимнее время не жалеют огромных расходов, весьма разорительная, неодобрительна и в нравственном отношении, как и всякая прихоть.
Есть зелье, к употреблению которого крайне пристрастны люди, ищущие удовольствия для обоняния и вместе для вкуса. Говорим о табаке. Употребление его полезно иногда, как подспорье вместо хлеба (например, солдат в походе чувство голода заглушает в себе курением табака), как средство для лечения болезней (сибирской язвы), для возбуждения себя в случае нужды к ночному бодрствованию. Но человек сделал табак предметом прихоти, которую никак нельзя назвать невинною. «Не странно ли, что люди изобрели себе нового рода голод, которого природа не знала, и нового рода пищу, о которой она не думала, посредством привычки сделали себя рабами самой неестественной прихоти, и умножили число своих нужд, сделав необходимым излишнее?» (Из письма митрополита Филарета. Душеполез. Чтение 1863, сентябрь стр. 84). И как вредна эта прихоть! Излишнее нюхание табака притупляет, наконец, обоняние и разрушает орган его. Записные курильщики тяготятся церковною службою, потому что не в силах выстоять в церкви даже один час, томимые жаждою куренья. Большая часть пожаров происходить от куренья табака.
Внутреннее чувство
Через внешние чувства доходят до нашей души впечатления от внешних предметов. Наблюдению внутреннего чувства, или самому наблюдению, подлежит наша душа, её силы, склонности, недостатки. Обязанность самонаблюдения, преимущественно в отношении к душе, нередко внушается в Св. Писании. «Вонми себе, внемли себе», – повторял часто израильтянину древний пророк ( Втор.4,9,7,12 ). «Себе искушайте. Дело свое да искушает кийждо», – внушает апостол Христов ( 2Кор.13,5 ; Гал.6,4 ). Себя искушать или испытывать и наблюдать свое внутреннее, особенно нравственное состояние необходимо для исправления своих недостатков и для преуспеяния в духовных совершенствах. Как телесную болезнь можно лечить только тогда, когда сущность её хорошо известна больному и врачу, так и к врачеванию духовных недугов можно приступать не иначе, как хорошенько наперед узнав, в чем они состоят. Как домашнее хозяйство может быть ведено правильно и благоуспешно только тогда, когда хозяин хорошо знает, какими средствами располагает, где что у него лежит, когда зорко смотрит за своими поверенными и слугами, когда сам до всего доходит, так душа не иначе может хорошо хозяйничать в своей области, не иначе может успешно управлять своими силами и деятельностью, как через зоркое наблюдение за собою. Дом без присмотра хозяина доходит до разорения; душа без бдительного надзора за всем, что в ней происходит, близка к погибели. К сожалению, самонаблюдение, как показывает опыт, труднее, чем наблюдение над внешними предметами или восприятие ощущений от вне. Иной знает все, что вне его, может вам сказать, что происходит в отдаленных от нас на безмерное расстояние звездных пространствах, что находится в глубинах земли или на дне морском, что делается в том или другом государстве, но самого себя не знает, не знает, идет ли он путем спасения или нет, какие в нем есть грехи, как велика степень их власти над ним и т. д. Ничего подобного он не знает, ни о чем подобном не может дать себе отчета, ибо над собою не наблюдает, внутреннего чувства в познании внутреннего своего состояния не упражняет. Это для него дело непривычное и весьма неприятное потому, что он привык жить одними внешними впечатлениями, думать об одних внешних предметах, предметах знания и любопытства, может быть, весьма полезного в деле образования, но при недостатке самонаблюдения бесполезного в нравственном отношении. В ином неохота к самонаблюдению происходит от пристрастия к житейским делам и удовольствиям. Ими заняты его мысли, на них положена вся душа его, о них и только о них он любит рассуждать с другими, и потому время досуга или свободы от них для него самое скучное время. Он не привык оставаться наедине с собою, душа его в постоянной отлучке, мысль его непрестанно бродит по сторонам, и потому, когда нечего ему делать, нечем развлечь себя, он рад бывает всякому обществу, чтобы не беседовать с собою и, если не найдет собеседника, берется за первую попавшуюся ему пустую книгу и на ней отводит душу. А враг спасения этой рассеянности и рад. Он пользуется ею и хозяйничает над рассеянною душою, сколько ему угодно. Рассеянная душа словно открытый, брошенный хозяином дом: и зверь, и недобрый человек находят в нем себе приют. Дьявол беспрепятственно сеет в этой душе свои семена, и они неприметно для неё самой растут и заглушают в ней добрые насаждения. Еще более препятствует самонаблюдению самолюбие. Оно свойственно каждому, но в ином оно служит господствующим началом жизни и деятельности. Обладаемый самолюбием, если и обратит внимание на свое внутреннее состояние, не может понять и оценить его правильно. Он или не усматривает в себе дурного, или усмотренные недостатки и грехи почитает неважными и всячески извиняет; напротив, значение хороших сторон в своем нравственном состоянии преувеличивает, сделанное им какое-либо доброе дело признает великим нравственным подвигом, хотя бы сделал его по недоброму побуждению, например, по тщеславию, по нежеланию отстать от других, чтобы не сказали, что другие добрее его, хотя бы, благотворя одним, он в то же время притеснял и разорял других, хотя бы чужд был благочестия и страха Божия. Итак, для приучения себя к самонаблюдению, а также для правильной и беспристрастной оценки своего внутреннего состояния, надо каждому позаботиться об удалении препятствий к тому и другому, т.е. рассеянности и самолюбия. Рассеянность побеждается самособранностью, которую должно сохранять даже при устремлении внимания на сторонние предметы и среди житейских занятий, а особенно в часы досуга, и в которой должно пребывать непременно перед вечернею молитвою и перед отхождением на ночное ложе. Прекрасные наставления об этом помещаются в конце молитв на сон грядущий. Полезно для свободы самоиспытания приучать себя и к внешнему уединению, к внешнему устранению себя от мирского шума и от всего, что развлекает по сторонам. Препятствие к беспристрастному самоиспытанию со стороны самолюбия мы устраним, если навыкнем судить о себе под руководством закона Божия, если будем при свете его рассматривать душевное наше состояние. Закон Божий – неподкупный судья наш. Его суду о нас мы смиренно должны подчиняться. По самолюбию мы склонны легко относиться к нашим недостаткам и грехам, склонны темные стороны в нашей духовной жизни называть светлыми, например: скупость и скряжничество – благоразумною бережливостью, гордость – уважением к себе, пристрастие к чувственным удовольствиям – невинным развлечением, животную привязанность к детям без заботы об их нравственном развитии – любовью к ним, низкое человекоугодничество – христианской услужливостью, жестокость – необходимою строгостью и т. п. Но подвергая наши духовные расположения и поступки суду закона Божия, мы увидим, что здесь они известны под другими именами, например: Евангелие называет сердечным любодейством то, что иной под влиянием самолюбия назвал бы только невинною симпатией, или простительною шалостью воображения. Для беспристрастия в самоиспытании полезно также терпеливо выслушивать суждения о нас других людей, особенно опытных в духовной жизни. Не следует пренебрегать и мнением о нас врагов наших, потому что и враждебные о нас суждения могут иметь основание в нас. Люди опытные в духовной жизни советуют даже каждому при суждении о себе, воображать себя в положении врага своего и вопрошать себя, что сказал бы о том или другом моем поступке, или помышлении и душевном расположении враг мой? Лучше быть строгим к себе, чем снисходительным. «Аще быхом себе рассуждали (себя строго судили), не быхом осуждени были» ( 1Кор.11,31 ).
«Где шум, либо лай, туда девушке судьба, туда дорожка лежит»
Источник: Виссарион (Нечаев), еп. Грехи чувств. Опубликовано: Типо-Лит. Г. И. Простакова, Балчуг, д. Симонова монастыря 1899 год. М. 1899
Источник