Что такое эмоциональное донорство

Россияне хотят дарить свои органы. Минздрав попросили узаконить эмоциональное донорство

Жительница Краснодарского края Мария Дубовцева хочет отдать почку супругу, который страдает хроническим заболеванием. Законы в России запрещают такую передачу, ведь муж и жена не являются биологическими родственниками. Женщина разместила петицию с просьбой изменить действующее законодательство. Минздрав сообщил, что при поступлении петиции ее тщательно изучат вместе с экспертами. А пока «360» узнал, что об эмоциональном донорстве думают трансплантологи и депутаты.

Процесс передачи органов в России очень строгий и четкий. Пересадка возможна лишь от донора, орган которого изымают посмертно, или от генетического родственника. При этом в России нельзя жертвовать органы супругам. С такой ситуацией столкнулась Мария Дубовцева из Краснодарского края — ее муж нуждается в почке, передать которую мешает законодательство. Дубовцева разместила петицию на сайте Change.org с просьбой ввести в законодательство понятие эмоциональное донорство, при котором супруг и близкий друг может пожертвовать свой орган. На момент публикации статьи петицию подписали 65 тысяч человек.

Дубовцева рассказала, что хочет отдать почку мужу, который страдает хроническим заболеванием. В петиции она обратилась к министру здравоохранения Веронике Скворцовой, премьер-министру Дмитрию Медведеву и президенту Владимиру Путину. «Я хочу, чтобы закон официально разрешал трансплантацию не только от генетических родственников, но и от других близких людей, готовых поделиться органами со своими любимыми», — написала Дубовцева.

Ее мужу год назад поставили диагноз «хроническая болезнь почек» терминальной стадии. В России заболевание распространено. Чтобы поддерживать нормальную жизнедеятельность, пациента несколько раз в неделю подключают к аппарату «искусственная почка» для очищения крови. Процедура называется диализом и длится около четырех часов. Болезнь неизлечима, у человека есть лишь два пути — жизнь на диализе либо трансплантация донорского органа. Пресадка помогает надолго вернуться к полноценной жизни.

Мария Дубовцева считает, что ожидание посмертного донорства может составить до пяти лет, и готова отдать супругу собственный орган. Пара провела все процедуры, которые подтверждают тканевую совместимость, а значит, и возможность пересадки. «Ты никогда не знаешь, сколько тебе придется ждать. У нас с мужем двое маленьких детей. Я жена. Но государство не хочет рассмотреть возможность того, что я могу выступить донором своему супругу», — отметила она.

Как сообщил «Коммерсант», в Минздраве с большим вниманием отнесутся к мнению граждан и, когда петиция поступит, ее тщательно изучат совместно с представителями экспертного сообщества.

Криминализация передачи органов

Руководитель Центра координации донорства органов и тканей, хирург-трансплантолог Константин Губарев объяснил «360», что в России разрешены только близкородственное генетическое донорство. «В данном случае муж жене не родственник», — отметил врач. Эмоциональное донорство запрещено законом.

Рассмотрение данного вопроса с точки зрения этики и морали возможно, считает хирург, но нужно тщательно продумывать все механизмы. Когда речь идет о том, чтобы друг или супруг стали донором, надо учитывать риск криминализации — органное донорство могут использовать для наживы. «Честно говоря, я, наверное, „против“ был бы», — сказал трансплантолог.

Могут быть моменты криминализации донорства — как мы докажем, что у них действительно есть какие-то эмоциональные связи? Может, пациент большие деньги заплатил этому человеку, чтобы он стал донором. Как это выяснить?

Чтобы увеличить количество выполняемых операций, необходимо больше развивать посмертное донорство, а потом уже родственное и эмоциональное. Несмотря на все опасения, врач отметил, что если такая инициатива будет законодательно подтверждена, то количество выполняемых операций увеличится. С другой стороны, пациентам нужно будет доказывать, что у них есть эмоциональная связь. Такие действия необходимы, чтобы не поощрять продажу людей на органы.

Руководитель отделения трансплантации почки РНЦХ имени Петровского Михаил Каабак поддерживает инициативу, но решение вопроса посредством петиции назвал странным.

«Не знаю, насколько петиции может инициировать изменения в федеральном законодательстве. Есть федеральный закон, который запрещает подобную деятельность. Эта норма носит архаичный характер и направлена на то, чтобы предотвратить и уменьшить вероятность эксплуатации доноров со стороны реципиентов. Но работает она не очень хорошо, потому что эксплуатации внутри семьи тоже бывают», — рассказал он «360».

Врач считает, что параллельно с введением данной нормы необходимо внедрять механизмы, которые защитят потенциальных доноров. Действующий закон подобных механизмов не предусматривает, за исключением генетического родства. «Сам факт генетического родства адекватной защитой от эксплуатации не является», — заключил Каабак. Собеседник рассказал, что в Москве ожидание посмертной донорской почки в среднем длится три года.

Гуманные методы донорства

Сегодня мы к этому пока не готовы, в плане совместимости тканей и высокого риска отторжения. Поэтому должны быть какие-то диапазоны, критерии

Первый заместитель председателя комитета Госдумы по охране здоровья Федот Тумусов считает, что необходимо поддерживать все легальные и гуманные методы донорства. «И если близкий человек, близкий друг хочет спасти жизнь своего близкого человека, почему бы это не позволить ему», — сказал он в беседе с «360».

Депутат отметил, что подобные методы должны быть в рамках российского законодательства.

Главное, чтобы ткани донора и реципиента были совместимы, считает депутат Госдумы и профессор президиума Российского общества психиатров Николай Говорин. «Сегодня у нас существует возможность, когда родители хотят передать почку своему ребенку, братья. Здесь важны совместимости тканей — вот это принципиально и это самое главное. А остальное все, как говорится, дело науки», — сказал он «360».

Депутат подчеркнул, что медицина России пока не готова к эмоциональному донорству. Пока же необходимо защитить донора, который будет отдавать орган.

Источник

Необходимо ли узаконивать в России «эмоциональное донорство»?

Недавно многие отечественные СМИ опубликовали историю про девушку, жительницу Краснодарского края, которая начала сбор подписей на петицию к Президенту РФ с требованием узаконить в России так называемое эмоциональное донорство – прижизненное донорство от человека, не являющегося кровным родственником пациента. Подобная инициатива родилась поскольку ее муж из-за болезни находится на гемодиализе, и она хотела бы отдать ему одну из своих почек. Однако наше законодательство не позволяет проводить такие операции, поэтому врачи ей в этом отказали.

СМИ сразу опубликовали у себя эту тему с примерно похожим посылом – врачи не могут и не хотят помочь девушке, а закон надо срочно менять. Поэтому необходимо прояснить вопрос: необходим ли российской трансплантологии такой непривычный вариант органного донорства?

На него ответил директор Национального медицинского исследовательского центра трансплантологии и искусственных органов им. В.И.Шумакова, главный трансплантолог Минздрава России, академик РАН Сергей Готье.

– Событие в Краснодаре – это по большому счету инцидент, связанный с попыткой обосновать возможность неродственного прижизненного донорства органов. Не исключено, что у этой истории есть конкретные инициаторы. А значит, можно ждать продолжения.

Что касается отечественных правовых норм, существует Федеральный закон от 1992 г., в котором однозначно сказано: прижизненным донором может стать только человек, находящийся в генетическом родстве с реципиентом. Жена и муж генетическими родственниками не являются, равно как другие добрые люди, которые хотят выступить «дарителями» своей почки абсолютно чужому для них человеку. Данная норма закона действует в целях профилактики коммерческих отношений между донором и реципиентом и возможной криминализации трансплантологии.

Что касается эмоционального донорства, оно, к сожалению, имеет вероятность стать платным, а платное донорство органов противоречит принципам Всемирной организации здравоохранения. Страны Ближнего Востока пошли по пути коммерческой трансплантологии, они концентрируют у себя платных неродственных доноров и там же выполняют платные операции по пересадке органов реципиентам. Справедливости ради надо сказать, что эмоциональное донорство практикуется не только в этой части света, а также в Европе, в частности в Бельгии.
Никто не сомневается в чистоте помыслов жительницы Краснодара, о которой мы говорим. История, рассказанная ею в СМИ, не может не вызвать сочувствия. Но, во-первых, Федеральный закон никто не отменял. А во-вторых, – и это самое главное! – я не понимаю, почему нельзя пересадить ее мужу почку нормальным путем, то есть использовать трупный донорский орган?

– В том-то и дело, что мы не знаем, начинали или не начинали. Мы видели телесюжеты, читали публикации, но даже не имеем представления, чем болен данный мужчина. В этой ситуации нужно разобраться детально, без эмоций. Мы готовы выяснить причины длительного ожидания донорской почки и даже помочь пациенту прооперироваться в Москве, если в Краснодарском крае сроки ожидания большие. Я передал наше приглашение семье Марии Д. через Людмилу Кондрашову, лидера пациентского сообщества «НефроЛига». Прошло достаточно много времени, но ответа нет.

– Да, именно так. Закон, который в настоящее время лежит в основе деятельности российских трансплантологов и не позволяет не родственникам становиться донорами, вполне удовлетворяет ситуации с трансплантацией почки. Мы используем родственное донорство и, самое главное, последовательно занимаемся развитием посмертного донорства для увеличения количества донорских органов.

В настоящее время в Москве в листе ожидания на пересадку почки около 500 человек, это очень много. Но даже при таком количестве нуждающихся в донорском органе я не считаю нужным всерьез рассматривать чьи-либо предложения изменить российское законодательство в пользу прижизненного неродственного донорства.

Источник

Эмоциональное донорство

Сложная сторона эмоционального донорства заключается в том, друзья мои, что если я отдаю, пусть и очень щедро, но без запроса о возможности и желании принять мои дары, а просто потому, что Я ТАК ХОЧУ, мне следует понять, что ЭТО МОИ ОТНОШЕНИЯ С САМОЙ СОБОЙ, НО НЕ С ТЕМИ, НА КОГО Я НАЦЕЛЕНА.

Я так хочу

Я ТАК ХОЧУ — одностороннее обслуживание МОИХ желаний.

И ничьих больше, даже если я очень хочу помочь.

Воспринять здесь правду действительно сложно, потому что она, иногда и неосознанно, но подразумевает попытку почувствовать себя хорошим через другого человека.

Я тоже в своё время считала неблагодарными тех, кто или откидывал мою добровольную, и по собственной инициативе организованную помощь, или брал её, как должное, и скоро забывал о ней.

И лишь позднее мне открылось очевидное — я дарила НЕПРОШЕННЫЕ подарки, а значит, не могла рассчитывать на ту реакцию, которая мне понравится, и не могла обвинять людей в том, что им мои подарки не потребовались.

Это мне требовалось или почувствовать себя хорошей, или купить любовь, или сделать вклад в свои ожидания, или манипулировать человеком, увеличивая его ответственность передо мной.

Донорство не исключает бескорыстия, и несомненно, часто носит исключительно благородный характер, но.

Но — это необходимость учитывать простой факт о том, что психологически здоровые отношения строятся исключительно на основе диалога, а не односторонних решений и желаний.

И никто не становится хуже, если у него не возникает желания принимать от другого человека то, что ему не нужно, на что он не может ответить, или ему не нужно это именно от того, кто даёт.

Донорство втягивает нас в обиду, в зависимость, в режимы продлённых ожиданий, и конечно же, в разочарование, в потерю доверия, в нарушение личных связей.

А это целая вереница разрушений.

Серьёзных разрушений, что превращаются в одиночную эмоциональную тюрьму, которую, получается, мы сами для себя выстраиваем.

Чтобы этого не произошло, имеет смысл задать себе очень честные вопросы.

• Почему я думаю, что меня нельзя принять и полюбить без авансовых вложений.
• Почему я не спрашиваю человека прямо о том, могу ли я ему помочь, и нужна ли ему моя помощь.
• Почему я жду чего-то, а не прошу.
• Почему я так инициативен в чужой жизни. Не потому ли, что очень боюсь заглянуть внутрь своей, и понять, что больше всего помощь и немедленные действия необходимы именно мне.

Есть ли у меня силы на помощь, или я вгоняю себя в обременения из патологичного чувства долга.

Не самоуверенное ли это решение — считать, будто я точно знаю, что нужно другим.

И есть ли у меня готовность признать, что отношения бывают или взаимными, или никакими.

При честных, и не быстрых, а абсолютно осознанных ответах, запустятся здоровые мыслительные процессы, которые отключат невостребованное донорство.

Без запроса можно донорствовать кровью и почками, когда от этого зависит жизнь.

Всё остальное — по запросу, по желанию, и по взаимообмену.

Уважайте себя настолько, чтобы никого не кормить собой даже из самых лучших побуждений. опубликовано econet.ru

Автор Лиля Град

Иллюстрации ©Michal Lukasiewicz

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! © econet

Понравилась статья? Напишите свое мнение в комментариях.
Подпишитесь на наш ФБ:

Источник

Граждане хотят распоряжаться органами

Пациенты просят Минздрав расширить возможности прижизненного донорства

В России в настоящее время пересадка донорских органов возможна от генетических родственников, либо органы для трансплантации изымаются посмертно, у трупов. Жительница Краснодарского края Мария Дубовцева обратилась в Минздрав с просьбой рассмотреть возможность внесения в законодательство и так называемого эмоционального донорства, когда необходимый орган пациенту может пожертвовать не биологический родственник, а близкий друг или супруг. Петицию, в которой госпожа Дубовцева рассказывает о своем желании отдать почку мужу, страдающему хроническим заболеванием, поддержали более 60 тыс. человек.

Фото: Андрей Луковский, Коммерсантъ / купить фото

В петиции, размещенной на сайте Change.org, Мария Дубовцева обратилась в Минздрав и к министру здравоохранения Веронике Скворцовой с просьбой инициировать изменения в федеральном законе о трансплантации органов: «Я хочу, чтобы закон официально разрешал трансплантацию не только от генетических родственников, но и от других близких людей, готовых поделиться органами со своими любимыми». Напомним, согласно действующему законодательству, изъятие органов у живого донора допускается, «если он находится с реципиентом в генетической связи».

По словам госпожи Дубовцевой, около года назад ее мужу поставили диагноз «хроническая болезнь почек» в терминальной стадии: «Это не смертный приговор, людей с таким диагнозом в нашей стране сотни тысяч — все они пациенты диализных центров (диализ — процедура очищения крови с помощью аппарата «искусственная почка»). Три раза в неделю по четыре с половиной часа мой муж подключен к такому аппарату». Она напоминает, что при неизлечимых болезнях почек «путей решения всего два — жизнь на диализе (а значит, существенные ограничения в физических нагрузках, питании, комфортной жизни) или пересадка донорского органа, которая несет риски, но на значительное время позволяет вернуться к нормальной, полноценной жизни». По ее словам, очередь в листе ожидания на «трупное донорство» может составлять до пяти лет: «Ты никогда не знаешь, сколько тебе придется ждать. У нас с мужем двое маленьких детей. Я жена. Но государство не хочет рассмотреть возможность того, что я могу выступить донором своему супругу. А я могу, результаты анализов подтверждают нашу тканевую совместимость».

Почему правозащитники пожаловались на российскую практику донорства в ООН

В Минздраве в ответ на запрос “Ъ” сообщили, что ведомство «с большим вниманием относится к мнению граждан»: «При поступлении указанной петиции она будет тщательно изучена совместно с представителями экспертного сообщества». Ведомство не предоставило данные по размеру очереди на трансплантацию за 2017 год. По данным регистра Российского трансплантологического общества, лист ожидания трансплантации почки в 2016 году включал 4818 потенциальных реципиентов, примерно 14% от 35 тыс. пациентов, получающих диализ. В 2015 году он включал 4167 потенциальных реципиентов, примерно 13% от 31,5 тыс. пациентов на диализе. Директор Национального медицинского исследовательского центра трансплантологии и искусственных органов имени академика В. И. Шумакова, главный внештатный трансплантолог Минздрава Сергей Готье, комментируя “Ъ” петицию, заявил, что он ее не поддерживает: «Это не нужно. Чтобы сделать трансплантацию почки, нужно встать в лист ожидания, и донорский орган получить вполне реально». По его словам, средний срок ожидания донорского органа в России составляет два года: «В США, например, этот срок — три–пять лет. Есть страны, где эмоциональная трансплантация разрешена, это есть в том числе в США, в странах Юго-Восточной Азии. Но у нас пока этого нет, и я думаю, что в ближайшее время этого не будет. Этого просто не должно быть, потому что не даст большого прироста донорских органов».

Президент Лиги защиты пациентов Александр Саверский назвал отсутствие «эмоционального донорства» в России «непонятным ограничением»: «Это избыточное требование, и оно требует пересмотра». Председатель межрегиональной общественной организации нефрологических пациентов «Нефро-лига» Людмила Кондрашова считает, что изменения, разрешающие «эмоциональное донорство», нужны: «Во-первых, это расширяет возможности трансплантации. И во-вторых, не несет никакого корыстного подтекста. Любой человек, который хочет помочь страдающему человеку и зачастую умирающему и, если он обдумал свое решение, готов к этому, должен иметь возможность реализовать свой порыв». Она также отметила, что человек, живущий на диализе, и человек с донорским органом «ведут две разные жизни»: «Три раза в неделю по четыре-пять часов нужно быть на диализе, в среднем это четыре-пять часов, без праздников, без отпусков — он прикован к аппарату искусственной почки. Он лежит и наблюдает, как его кровь проходит через аппарат вне его тела. Когда человеку делают трансплантацию, он становится свободен, люди живут абсолютно нормальной жизнью».

Напомним, в 2014 году Минздрав разработал законопроект о донорстве органов, который должен внести изменения в действующий с 1992 года законодательный акт. В частности, документ предусматривает создание федерального регистра органов. В последующие годы законопроект дорабатывался. Сейчас, как сообщил “Ъ” Сергей Готье, он «находится на стадии внесения в Госдуму». В нем отсутствует возможность для «эмоционального донорства». Как заявляла в марте 2017 года помощник министра здравоохранения Ляля Габбасова, в России общество «еще не готово» к «эмоциональному донорству», кроме того, «надо быть абсолютно убежденными, что здесь нет коррупционной составляющей, нет принуждения, важно доказать причастность и желание безвозмездно передать этот орган».

Источник