Что такое чувство утраты

Чувство утраты

Психология. А-Я. Словарь-справочник / Пер. с англ. К. С. Ткаченко. — М.: ФАИР-ПРЕСС . Майк Кордуэлл . 2000 .

Полезное

Смотреть что такое «Чувство утраты» в других словарях:

ЧУВСТВО НЕПОЛНОЦЕННОСТИ — – переживание человека, связанное с ощущением своей ущербности и малоценности. В индивидуальной психологии А. Адлера (1870–1937) чувство неполноценности связано с органической и функциональной неполноценностью человеческого существа. В… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

Чувство потери чувств — мучительное ощущение бесчувствия, переживание безвозвратной утраты возможности чувствовать, переживать. * * * – нарушение способности осознавать собственные эмоции и чувства. Синоним: Болезненное бесчувствие … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

Утрата — (loss) – чувства и поведение, сопровождающие ТЯЖЕЛУЮ УТРАТУ, перемены и/или расставание непосредственно после тяжелой утраты или перемен. Социальным работникам часто приходится общаться с клиентами, страдающими от утраты. Так, например, дети,… … Словарь-справочник по социальной работе

Эмоции — (от фр. emotion волнение, возбуждение) субъективные состояния человека и животных, связанные с оценкой значимости для индивида действующих на него внешних или внутренних раздражителей и выражающиеся, прежде всего, в форме непосредственных… … Википедия

Эмоциональность — Эмоции (от фр. emotion волнение, возбуждение) субъективные состояния человека и животных, связанные с оценкой значимости для индивида действующих на него внешних или внутренних раздражителей и выражающиеся, прежде всего, в форме… … Википедия

Культур-шок (culture shock) — Изобретение термина «К. ш.» (для описания тревоги, вызванной утратой ощущения того, что, когда и как нужно делать в новой для себя культурной среде) обычно приписывают Калверо Обергу. Чел., попавший в чужую культуру, обнаруживает, что привычные… … Психологическая энциклопедия

ЕВРАЗИЙСТВО — первоначально идейно мировоззренческое, затем также общественно политическое движение, в основании к рого лежала концепция Евразии как самостоятельного «географического и исторического мира» (Савицкий. 1927), расположенного между Европой и Азией… … Православная энциклопедия

Идентичности кризис — остро переживаемое чувство размывания или утраты собственной идентичности, потери самотождественности (например, при переходе от одной стадии развития личности к другой, особенно заметное в период пубертатного криза; в условиях сильного… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

U2 — У этого термина существуют и другие значения, см. U 2. U2 … Википедия

U2 (рок-группа) — U2 Группа U2 Годы 1976 н.в. Страна … Википедия

Источник

«Чувствуешь ли ты, что в чем-то до сих пор виноват?» Психолог Александр Рязанцев — о том, как пережить утрату

Впервые я столкнулся с массовым горем, когда служил офицером в закрытом гарнизоне подводников. В 1898 году в Баренцевом море затонула подлодка «Комсомолец», и весь процесс переживания острого горя и слияния с ним людей от начала и до конца трагедии происходил на моих глазах. Горе пришло в 42 семьи, плакали 30000 человек. Я помню разные формы поведения людей, проявившиеся в тот момент. Кто-то тихо сидел, кто-то беспокойно ходил из угла в угол и критиковал всех вокруг, кто-то кричал и плакал от боли, ругался матом. Тогда, ничего еще не зная об утратах, я просто не мог это объяснить и удивлялся, почему люди себя так ведут. Когда я плакал вместе со всеми от боли, я не понимал, что со мной происходит. Почему я, такой эмоционально стойкий, не могу сдержать слез? Сейчас ответ для меня очевиден. Я был потрясен тем, что произошло. Я верил в нашу технику и оружие, в их неуязвимость и непотопляемость, поэтому, когда один из друзей-сослуживцев сказал мне, что «Комсомолец» затонул и два моих товарища, находившиеся на борту, оказались в числе погибших, Я БЫЛ НЕСОГЛАСЕН. Этого просто не могло произойти в моем понимании, это противоречило моей вере в технику и людей, которые ее обслуживали. Если бы я тогда работал терапевтом-консультантом, я мог бы вынести из этой ситуации много полезных вещей, но тогда я был одним из пострадавших, я не был готов.

Несогласие с произошедшей ситуацией — это самый сложный этап переживания потери, с которого все начинается. Как говорится, умом-то мы понимаем, что близкий человек умер или ушел (при разводе), что кошелек, часы или мобильный телефон украли, но на эмоциональном уровне мы со случившимся не согласны. Именно этот внутренний конфликт между пониманием и эмоциональным восприятием заставляет нас из нашего несогласия выстраивать определенные формы поведения, принимать ошибочные решения, которые отвлекают и уводят от реального события.

Несогласие — это первое чувство, которое возникает (причем неосознанно), когда человек что-то теряет (еще тяжелее, если кого-то). Он испытывает сильное потрясение: «Почему я? Почему именно у меня? Пусть бы где-то в другом месте это произошло! В чем я виноват?» Мне очень нравится высказывание Никиты Михалкова про наш менталитет, которое как нельзя лучше иллюстрирует механизм несогласия: «Если у меня корова издохла, то я думаю, не почему у меня корова издохла, я думаю — почему у соседа до сих пор живая».

Несогласие ведет к тому, что потеря не преодолевается и, оставаясь в прошлом, начинает воздействовать на жизнь настоящую. Очень часто на консультациях, когда я вижу у людей характерные признаки непережитой утраты, я говорю им о том, что именно старые раны влияют на их текущую жизненную ситуацию. Первое, что я слышу от них в ответ, — это несогласие. Люди заверяют меня, что прошло достаточно много времени и они уже справились с горем и болью. Они уверены, что старые утраты не могут влиять на их жизнь сегодня.

— Да нет, это не то. Причина должна быть в чем-то другом!

Но когда более детально разбираешься в ситуации, оказывается, что это еще как «то»! Просто человек очень глубоко спрятал свое горе, научился скрывать его от других и от себя самого, жить с этим «камнем» на душе и убедил себя в том, что он справился с потерей.

В качестве примера приведу одну историю. Как-то раз приходит ко мне практикующий психолог на супервизию, я разбираю его запрос и понимаю, что тема утраты для него не завершена. Я ему говорю:

— Слушай, у тебя утрата не пережита. Как ты работаешь консультантом?

— Да нет, это уже столько лет назад было. И потом, я ходил к психологам, потратил огромное количество сил и времени, так что ту утрату я давно пережил.

В таких случаях я обычно задаю два вопроса. Первый касается дня сегодняшнего: «Есть ли то, с чем ты до сих пор не согласен в этой истории?» Когда человек начинает перечислять пункты несогласия, я понимаю и говорю ему, что утрата до сих пор в нем живет.

Второй очень сложный момент, к пониманию которого мы с вами придем чуть позже, я выявляю вопросом: «Чувствуешь ли ты, что в чем-то до сих пор виноват?» Если человек отвечает, что до сих пор в той или иной степени ощущает вину, можно с уверенностью предположить, что процесс переживания потери у него находится на начальной стадии, на этапе несогласия. Он все еще пытается справиться с потерей. Он с ней живет. Пусть перенесенная травма каким-то образом скрыта, но она продолжает влиять на его поступки, поведение, отношения с людьми, ощущение полноты жизни и т. п. Несогласие и вина очень сильно связаны. Если есть вина, есть и несогласие.

Фото: Kat Jayne/ Pexels

Собственно, эти два вопроса, которые я определил для себя, исходя из опыта практики, точно показывают мне, начал ли человек переживать утрату, закончил ли свое переживание и как сейчас смотрит на случившееся с ним событие. Бывают консультации, когда мне приходится задавать еще и третий, «показательный» вопрос: «Что в твоей жизни поменялось и в какую сторону?» Изменения со знаком «минус» показывают, что утрата продолжает жить. Если человек движется в позитивном направлении, то можно говорить о том, что он начал все заново, стал справляться с горем и принимает решения, которые позволяют менять к лучшему качество жизни. Такой человек уже не чувствует вины, не наказывает себя за то, что когда-то с ним случилось.

Наконец, есть еще одна подсказка. Чаще всего человек, говоря об утратах, пытается улыбаться. Кэррол Изард отметил, что люди много улыбаются, стараясь скрыть печаль. Это объясняется тем, что в последнее время общество тяготеет к американской модели поведения, когда вместе со страхом причинить неудобства человек боится быть отвергнутым или непонятым социумом, поэтому на людях вместо того, чтобы дать выход настоящим эмоциям, «держит лицо», улыбается и говорит себе: «Зачем людям моя печаль? Я сам с ней справлюсь!» Об утрате можно говорить со светлой грустью, с горькой печалью, но о ней точно не говорят с улыбкой.

Важное открытие при работе с непережитыми утратами (особенно невосполнимыми) я сделал в 2000 году, когда в течение пяти дней вместе с коллегами консультировал родственников офицеров и моряков, погибших на затонувшей подводной лодке «Курск» в Видяево.

Я знаю, что самый сложный момент и самая тяжелая задача — сказать человеку правду в глаза. Для этого нужно правильно выбрать время и место, найти нужные слова. Тогда, в Видяево, людям, переживающим массовое горе, необходимо было от представителей власти услышать «Ваши мужья погибли». После этой фразы требовалась пауза, чтобы они приняли сообщение. Но все руководители говорили на планерках и встречах с пострадавшими: «Ваши мужья погибли, но мы надеемся, что кому-то все же удалось выжить, и сделаем все для их спасения. » Такое неоднозначное послание дало людям ложную надежду, и, даже когда через 40 дней после трагедии была построена часовня, еще оставались женщины, которые продолжали верить: их мужья до сих пор живы.

Еще один пример поведения при отрицании реальности, который помог мне осознать: тот, кто хочет помочь другому в переживании утраты, должен быть готов к сильным эмоциональным проявлениям несогласия, отвержения, гнева и других чувств. Это история жены офицера, которую я сейчас расскажу.

Когда лодка лежала на дне Баренцева моря, в Видяево был такой ритуал: каждый день в 10:00 всех собирали в Доме офицеров, и начальники рапортовали, кто и как работает над спасением экипажа. Приходившая на эти встречи жена одного из офицеров всегда улыбалась. Люди плакали, а она вела себя так, словно ничего не произошло. Многих это настораживало. Те, кто знал меня по службе, просили: «Саша, не могли бы вы с ней поговорить? Нам кажется, здесь может быть что-то серьезное». Тогда мы с моей коллегой Светланой отправились к этой семье. Это был мой первый подобный опыт, но в результате встречи я понял об утратах одну очень важную вещь, которая, как ни странно, в книгах нигде не описана.

Когда мы начали разговаривать с женщиной, я ей прямо сказал:

— Послушай, всех пугает твоя улыбка. Когда ты выходишь к людям, ты чуть ли не смеешься. Их это очень сильно напрягает. Скажи, как ты сама? Ты вообще плачешь?

— Конечно, плачу, — говорит. — Плачу, когда дети не видят, когда люди не видят. Когда выхожу на улицу, я думаю: мой муж был офицером, он бы не одобрил, если бы я «сломалась».

Эта женщина взяла на себя миссию жены офицера, пыталась нести ее людям, старалась всем своим видом показать, что нужно быть сильной, что жизнь продолжается. У нее произошла подмена эмоции. Публично она горе не выражала, а в одиночестве горевала очень сильно. Это крайне опасная ситуация, при которой человек быстро уходит в депрессию. Но это не главное. Я понял: скорее всего, она не может расплакаться на людях, потому что существует запрет, который наложен ею самой или кем-то другим. И эта догадка оправдалась. Она думала только о том, что сказал бы ей муж, дай она волю чувствам: «Ты не должна показывать, что горюешь. Ты ведь жена офицера, ты должна быть сильной. Все плачут, а ты улыбайся».

Еще одну подсказку в том, какой важный момент надо искать на первом этапе несогласия, я получил, когда мы начали вспоминать их жизнь с мужем с момента знакомства. Женщина достала фотографии, мы их просматривали, она при этом рассказывала истории, связанные с супругом и рождением детей. В какой-то момент в комнату заглянула помощница по хозяйству и сказала: «Я вам кофе принесла». Тут я увидел гнев такой силы, какого в своей практике еще не встречал. Жена офицера закричала: «Ты можешь дать нам поговорить?! Впервые кто-то интересуется тем, как мы жили, кому-то интересно, что я потеряла!» Тогда до меня дошло: оказывается, она потеряла не только самого человека, но и жизненную историю, которая была с ним связана. Вот этого, к сожалению, нигде в книгах и методических изданиях по психологии эмоций не прописано.

Выяснилось, что для запуска механизма согласия и принятия потери человеку необходимо понять, с чем именно он должен согласиться. Если просто сказать: «Послушай, ты должен признать, что твой близкий умер или погиб. Посмотри — вот он!», это вызовет только агрессию, принятия не будет. Человек в этот момент не осознает, ЧТО он потерял, с ЧЕМ он не может согласиться.

Еще один урок из этой истории: для того чтобы найти именно ту утрату, которая влияет на качество жизни, выбор и поступки, необходима встреча с историей. Для вдовы офицера их совместная жизнь стала тем прошлым, по которому она будет грустить, — подлинной утратой. «Оказывается, теперь я буду все делать без него. Раньше мы делали это вместе, а теперь мне нужно самой продолжать писать свою историю… Первый Новый год без него, первый день рождения, первое 8 Марта, первое 24 февраля. Будут другие, семейные праздники, и каждый теперь — без него».

Источник

Психолог МЧС — о том, как пережить потерю близких: «Чувство вины — одно из естественных проявлений горя»

Эпидемия ковида уже унесла огромное количество людей. Бывает, люди сталкиваются с чередой потерь — когда один за другим умирают сразу несколько членов семьи. Как пережить уход близких, «Доктору Питеру» психолог МЧС Виктория Дмитриева.

В ковидную эпоху со смертью — прямо или косвенно — столкнулся каждый. Если не в своей семье, то в семье знакомых, коллег, соседей случилась трагедия. Не редкостью стали истории, когда от вируса погибают один за другим пожилые супруги, когда умирают молодые, полные сил, люди, у которых остаются маленькие дети и родители-пенсионеры… Боль каждого человека уникальна. И каждый проживает ее по-своему. Понятно, что единых рецептов нет. Но если рядом есть неравнодушные люди — друзья, коллеги — способные дать поддержку и сочувствие, то прожить этот трудный период будет немного проще.

Виктория Дмитриева

Психология

Начальник отдела экстренного реагирования Северо-Западного филиала Центра экстренной психологической помощи МЧС России из Санкт-Петербурга

Четыре стадии горя

— Потеря и утрата близких — это естественная часть жизни любого человека. Избежать ее невозможно, — рассказывает психолог МЧС Виктория Дмитриева, которая участвовала в ликвидации последствий таких крупных ЧС, как теракт в петербургском метро, пожар в ночном клубе «Хромая лошадь», авиакатастрофа А-321 в Египте. — Поэтому в процессе эволюции наша психика приспособилась к тому, чтобы пережить этот нелегкий период, восстанавливаться и полноценно жить дальше. Если бы мы не могли справиться с потерей близких людей, человечество давно перестало бы существовать. Важно помнить, что человек в состоянии пережить даже самое большое горе, и не просто выжить, а полноценно жить дальше.

— Считается, что «время лечит». Но многие, потеряв близких даже много лет назад, говорят, что время ничего не лечит. Боль утраты такая же сильная.

— Все обобщающие заявления, как, например, «время лечит», неполные. Одно только время вылечить не может. В это время должно что-то происходить. Есть такое понятие как «работа горя», когда горе проходит через определенные стадии. Процесс переживания утраты близкого человека можно назвать последовательным. Понятно, что течет он не гладко, но есть определенные стадии. Интересно, что процесс «острого горя» занимает в среднем около 40 дней, когда по различным религиозным традициям с душой умершего человека происходят важные события, а родственникам дается время, чтобы оплакать его.

Первая стадия — шок и оцепенение. Состояние, при котором человек не может увидеть и признать факт произошедшего. Характерно некое онемение, как будто неполное присутствие в этом моменте. Люди, прошедшие через этот период, говорят о чувстве нереальности происходящего, как будто во сне, все делается на автомате. В зависимости от конкретного человека, ситуации, поддержки из вне, этот период шока и оцепенения может длиться от нескольких секунд до нескольких дней. Во многих источниках, нормой считается период до 7-10 дней.

Вторая стадия — отрицание. «Нет, этого не может быть», «Это не он», «Это ошибка», — в этом отрицании человек может «застревать», у него нет внутреннего ресурса признать происходящее, вплоть до того, что он отключает телефон, чтобы не слышать слов соболезнования, отказывается идти на похороны. Но это не признак какой-то ненормальности. Таким образом психика справляется с горем. Для процесса горя это нормально, но тревожным звонком должно стать, если человек в этой реакции «застревает», продолжает в течении долгого времени отрицать реальность произошедшего.

Третья стадия — острое горе. Есть уже факт признания смерти близкого человека, но нет еще принятия этого факта. Человек чувствует злость, обиду, печаль, тоску. Одно из главных — чувство вины. Причем, это иррациональная вина — нам хотелось бы верить, что мы могли бы быть настолько правильными, чтобы никогда не ссориться с близкими, не испытывать к ним негативных чувств в пылу ссоры.

Четвертая стадия — «стадия остаточных толчков». Человек постепенно приходит в себя, но время от времени его «накрывает» горе, даже еще более острое, чем в первые дни. Нужно быть к этому готовым, понимая, что это не пройдет за пару месяцев, не требуя ни от себя, ни от других прекратить «так убиваться».

Пятая стадия — восстановление. Стадия восстановления начинается не раньше, чем через год после утраты близкого. Восстанавливаются физические и психологические ресурсы, человек возвращается к привычному ритму жизни.

Правила госпитализации при ковиде запрещают родственникам находиться в реанимации. Никакой связи с тяжело больным человеком, как правило, находящимся на ИВЛ, нет. Его последние дни жизни — в одиночестве, на больничной койке, без возможности почувствовать рядом тепло близких людей — вызывает потом у родных огромное чувство вины за то, что не смогли уберечь и что-то исправить. Отдельной трагедией, особенно в первые полгода эпидемии, стали похороны — когда умерших от ковида хоронили в закрытых гробах в специально отведенном месте, где-то на выселках.

— Все традиции, церемонии, культурные ритуалы прощания придуманы не просто так, они дают возможность нашей психике пройти важные процессы, — говорит Виктория Дмитриева. — Чувство вины — это очень естественное проявление горя. Оно в любом человеке пробуждает понимание смертности, конечности бытия. Это единственное, что нам гарантировано в жизни. Если ты родился, значит, ты точно умрешь. Это надежная гарантия, на которую можно опереться. Но несмотря на эту «гарантию», человек все равно испытывает тревогу по поводу своей смерти, потому что он не знает ни дня, ни часа, когда она произойдет. Нет контроля над происходящем. И чувство вины, как ни странно это прозвучит, направлено на то, чтобы вернуть контроль над тем, что контролю не поддается. Но человек убежден, что все могло бы быть по-другому — если бы госпитализировали в другую больницу, если бы послушались другого врача и так далее. Чтобы с этим смириться и примириться, нужна поддержка близких, требуется индивидуальный подход.

Если прощание не состоялось фактически, его можно организовать психологически — написать письмо, поставить передо собой фотографию и поговорить, съездить в то место, которое вы планировали посетить вместе. Обязательно должно быть завершение.

Читайте также

— Иногда отдельно выделяют стадию агрессии — злость на тех, кто мог быть виноват в смерти человека, злость на себя (не удержал, не сказал), злость на того, кто умер — хотя в нашей культуре злиться на умершего не принято («о мертвых либо хорошо, либо ничего»), — говорит Виктория Дмитриева. — Но я все-таки отдельно эту стадию не выделяю, потому что уже признак перехода к проявлению ярких чувств.

На каждой стадии горевания требуется поддержка окружающих, но она может быть разной. На начальном этапе трудно найти какие-то слова, в лучшем случае они будут неуместны, в худшем — могут разорвать отношения. Здесь важно просто быть рядом, обнимать, прикасаться, взять на себя часть повседневных забот.

Когда человек находится в стадии шока и оцепенения не стоит звонить ему с вопросом «Ты как?» Он еще сам не понимает, как.

Но кому-то важно активное сочувствие, а кому-то небольшая забота без лишних вопросов. Главное, чтобы человек чувствовал ваше неравнодушие. «Сливаться в горе» не надо, иначе человек останется один, ему не на кого будет опереться.

Какие слова точно не надо говорить людям, потерявшим близких

«Держись!», «Соберись!», «Отвлекись!»

«Все будет хорошо. Родите себе еще ребенка». Или — «Зато у вас еще есть дети, подумайте о них».

— Эти слова полностью обесценивает утрату. Это очень агрессивное действие. На этапе горевания не рекомендуется переезд, смена работы, партнера и рождение ребенка. Только когда начался процесс восстановления, можно думать о принятии важных жизненных решений.

«Все, что ни делается, к лучшему», «На все воля божья».

Читайте также

Дать возможность прожить свое горе

— Особенностью третьей волны, после прихода дельта-штамма, врачи называют то, что вирус стал чаще поражать молодых. Как помочь пожилым родителям, потерявшим своих взрослых детей?

— Понятно, что когда происходит такая сильная утрата, кажется, что в жизни ничего больше ценного не осталось, — говорит Виктория Дмитриева. — Но надо искать другой ресурс для жизни. Много людей, у которых никогда не было детей, но их жизнь от этого не становится бессмысленной, они многое делают для людей в каких-то других сферах. Здесь важно понимание, что жизнь многогранная, разная, сложная. Когда происходит такая серьезная потеря, как смерть собственного ребенка, очень сложно зацепиться за что-то в дальней перспективе. Тогда мы говорим про ближайшие опоры и ресурсы, которые дадут человеку продержаться час, день, месяц.

— Очень важно уметь находиться с людьми, испытывающих острые сильные эмоции — злость, тоску. Если ты в состоянии находиться рядом в этот момент, то это самая большая поддержка. Ни в коем случае нельзя уходить от темы, предлагать больше не говорить об утрате, прятать фотографии. Потому что очень важная часть процесса горевания — это воспоминания, когда из реального живого опыта создается ресурсный опыт памяти.

Читайте также

Если с вами случилась беда, говорите о ней, советует психолог. Проговаривая, человеку легче осознать, признать, а затем и принять случившееся. Говорите, пишите о своем горе, делитесь им с окружающими.

— У женщины сын покончил жизнь самоубийством, когда она находилась в соседней комнате. Что она делала потом? Она на протяжении почти полутора лет рассказывала в подробностях обо всем, что случилось с ней и ее сыном, — рассказывает Виктория Дмитриева историю из своей клинической практике. — Сколько раз она встречала человека, столько раз она ему об этом и рассказывала. Для нее это оказался эффективный путь исцеления. Она проговаривала свои чувства, получала от других людей сочувствие и поддержку. Это дало ей силы жить дальше.

— Как помочь ребенку, у которого умер кто-то из родителей, бабушка или дедушка?

— Если мы говорим о детях младшего возраста (до 10 лет), то здесь принципиальный момент в помощи взрослым, окружающим ребенка — оказать поддержку, помочь найти ресурсы, дать возможность горевать. Ребенок смотрит на взрослых, видит, как они реагируют на утрату. Если от него не скрывают, что произошло — а сказать об этом нужно прямым текстом, не придумывая истории о том, что «бабуля улетела на облако» или «папа уехал в командировку» — рядом нужны поддерживающие взрослые, спокойные и адекватные. Ребенок от напряжения может стать беспокойным, нельзя его за это ругать. При возможности нужно сохранить привычный график жизни — учеба, прогулки, секции, все как он привык. Показать, что мир стабилен, и ему есть на что опереться. Не надо требовать от детей какого-то особенного отношения к случившемуся несчастью. У меня был случай в практике, когда мама подростков удивилась тому, что дети после похорон отца недолго посидели в комнате, а потом пошли в кино. А вечером девочка попросила, чтобы мама с ней посидела.

— Бывают случаи, когда работа горя не завершилась полностью, — рассказывает Виктория Дмитриева. — Неспособность расстаться с вещами умершего, сохранение долгое время в нетронутом виде мест, связанных с близким («мемориальные комнаты») — словно попытка остановить, заморозить время — один из явных признаков того, что человек недогоревал, недополучил поддержку на каком-то этапе. Ключевой признак завершенного процесса горя, когда человек способен вспоминать ушедшего без непереносимой боли и тоска сначала трансформируется в светлую грусть, а потом в чувство благодарности за то, что этот человек «случился» в жизни….

Источник