Что такое чувство элитарности

Глава 8. Чувство элитарности как высшее благо

8Л. Чувство элитарности в контексте близких психо­логических понятий

Поскольку аффективная составляющая элитарности часто выполняет «энергетическую» и даже «регулятив­ную» функцию, то прежде всего следует обозначить связь чувства элитарности с мотивами, потребностями, нравственными ценностями и эмоциями (чувствами). Достаточно сложно разобраться, что возникает раньше — представление об элитарности, переживание (или чувство) элитарности или же стремление к элитарности. Вероятно, все взаимосвязано и взаимообусловлено. Мы сосредоточим внимание именно на возникновении чув­ства элитарности как наиболее важной и одновременно наиболее сложной составляющей элитарности.

Подчеркивая связь между потребностями, мотивами и эмоциями (чувствами), А.Н. Леонтьев писал, что эмо­циональные процессы — это «процессы внутренней ре­гуляции деятельности» и что «эту функцию они выпол­няют, отражая тот смысл, который имеют объекты и си­туации, воздействующие на субъекта, их значения для осуществления его жизни». При этом на высших своих уровнях чувства относятся к «социальным ценностям и идеалам», выполняя роль «обобщения объектов чувств», образуя «нравственное сознание человека» (Леонтьев, 1984. С. 168-171).

Как известно, само развитие эмоционально-чувст­венной и мотивационно-потребностной сферы (как и развитие самой личности) обеспечивается через постро­ение и осознание иерархий мотивов, смыслов и чувств. Таким образом, для человека вырисовываются более значимые и менее значимые ориентации, а это в свою очередь позволяет ему выстраивать и более значимые (элитные) образы и идеалы. При этом важен критерий построения таких иерархий. В основе такого критерия

могут быть альтруистическая или эгоистическая пози­ции, а также различные правовые, моральные и собст­венно нравственные регуляторы жизнедеятельности.

Часто различные критерии при построении иерар­хии смыслов и ценностей конкретного человека направ­лены на удовлетворение главного смысла — утверждение чувства своего собственного достоинства. Именно ради чувства собственного достоинства (собственной значи­мости) совершаются многие человеческие поступки и действия. Нередко самоутверждению посвящается вся жизнь. Вопрос только в том, как сам человек понимает это чувство собственного достоинства (а в наиболее вы­раженных формах — чувство элитарности).

8.2. Проблема первичного блага

Известный философ и социолог Дж.Ролз определяет самоуважение и чувство собственного достоинства как «первичное благо», которое лежит в основе всех челове­ческих стремлений и действий и которое необходимо учитывать при построении справедливого общества. Са­мо чувство собственного достоинства (по Дж.Ролзу) включает два основных аспекта. Во-первых, оно вклю­чает «ощущение человеком своей собственной значимо­сти, его твердое убеждение в том, что его концепция соб­ственного блага, жизненного плана заслуживает реали­зации». Во-вторых, самоуважение включает уверен­ность в собственных способностях, поскольку во власти человека выполнить собственные намерения» (Ролз, 1995. С. 385).

Таким образом, достойным может считать себя толь­ко тот человек, который «уверен в собственных способ­ностях» и готов реализовать свою концепцию блага, т.е. готов выступить субъектом построения своего счастья. Но человек живет в реальном обществе и взаимодейству­ет с другими людьми, и у всех этих людей есть свои «кон­цепции блага», которые часто вступают друг с другом в неизбежные противоречия. И только в «справедливом обществе», отмечает Дж. Ролз, люди должны стремиться к тому, чтобы уравновесить свои интересы, т.е. «догово­риться» и пойти на определенные уступки друг другу. А это означает, что даже в «справедливом обществе» не-

избежны определенные уступки и внутренние компро­миссы. Причем неизбежными становятся уступки и в са­мом главном — в чувстве собственного достоинства. Но только в этом случае, уступая даже в столь важной для себя ценности, как в чувстве собственного достоинства, человек и все общество получают гораздо больший вы­игрыш — стабильность всего этого общества и его даль­нейшее развитие, а значит, и расширение возможностей для самореализации каждого отдельного члена такого общества (см. Ролз, 1995).

И именно здесь человек превращается из «отдельно взятого индивида» в подлинную личность, сопричаст­ную общественным интересам, и у человека появляется то, что «поздний» А. Адлер называл «чувством соприча­стности с обществом» (от нем. — Оетет8сЬаГ18§еГиЫ) и к чему призывал стремиться. На самом деле человек, ориентированный на интересы общества (а еще лучше — Культуры), не столько «теряет» свое достоинство в неиз­бежных уступках интересам других людей, сколько воз­вышает его. В данном случае можно говорить, что досто­инство проходит настоящую проверку — проверку зна­чимости цели и смысла, ради которых человек живет и может вообще считать или не считать себя Личностью, а самой высшей такой целью как раз и считается служение другим людям и обществу в целом.

Но как сказал французский революционер и писа­тель Н. Шамфор, «слишком большие достоинства под­час делают человека непригодным для общества: на ры­нок не ходят с золотыми слитками — там нужна размен­ная монета, особенно — мелочь». (см. Энциклопедия афоризмов, 1998. С. 146). А это значит, что проблема вы­бора первичного блага (критерия для построения иерар­хии смыслов) для многих людей все-таки остается.

Источник

10.3. Развитие чувства элитарности у конкретных ин­дивидов

На уровне онтогенеза конкретного человека можно выделить следующие линии анализа:

— развитие фантастического (сказочного, мифоло­гического) представления об элите,

— линия развития независимости от внешнего окру­жения (родителей, воспитателей, учителей, начальни­ков),

— линия развития внутренней свободы и самостояте­льности личности (как «преодоление самого себя как ча­сти толпы» — по Ф. Ницше, как о «преодолении в себе бессознательного толпы» — по К. Г. Юнгу или переход от «мничности» к «личности» — по В.В. Петухову).

При этом исходной позицией является общая логика развития чувств, намеченная еще Л.С. Выготским: путь от интер- к интрапсихической функции сознания, когда ребенок сначала воспринимает чувства других людей, близких, и в общении с ними воспринимает саму струк­туру и смысл чувств.

1. Первая линия связана с исследованием развития представлений о соотношении высшего, элитного и массо­вого, относящегося к жизни простолюдинов.

Вероятно, в качестве первых «учителей-просветите­лей» здесь выступают авторы (и исполнители) различ­ных сказок, легенд, мифов, на которых воспитываются

все дети мира. Наиболее типичный сюжет многих сказок связан с тем, как главный герой в результате невероят­ных, волшебных событий из простолюдина превращается в принца, короля, героя-спасителя, который получает обычно в награду опять же принцессу, корону и т.п. Осо­бенностью детских сказок является то, что они прониза­ны идеей добра, поэтому в итоге на троне оказывается человек добрый, умный и прекрасный, т.е. элитарность уже с детства отождествляется с самыми достойными ка­чествами человека. Дж. Родари пишет, что главными персонажами детской сказки являются «король», «коро­лева» (мать), «принц» или «принцесса» (часто отождест­вляются с самим ребенком), «фея-волшебница» и «черт», «злодей» (олицетворяют зло), и отмечает, что «нельзя недооценивать воспитательной роли утопии» (Родари, 1990. С. 112-114).

Э. Берн считает, что иллюзии, на которых основаны «жизненные сценарии» многих людей, формируются уже у маленьких детей, например, образ доброго Санта Клауса, который «следит» за их поведением и все учиты­вает. «Большинство людей всю жизнь ждут Санта Клауса или кого-то, на него похожего», — пишет Э. Берн (Берн, 1988. С. 252). Но уже в подростковом и далее — во взрос­лом возрасте наблюдается принципиальное раздвоение этой линии развития:

1. В одном случае человек не стремится (или не мо­жет) понять реальность и определить свое место (смысл) жизни в этой реальности, что, по словам В.В. Петухова, означает для человека «катастрофу» (Петухов, 1996. С. 103), и тогда человек начинает выдумывать себе сказ­ки, как бы оправдывая этим свое существование. В этом случае можно говорить о человеке как о «мнимой лично­сти» («мничности»), поскольку, как отмечает В.В. Пету­хов, «выдуманная «сказка» суть просто ложь, без намека — фантомная «культура», имитирующая подлинную» и «моделирующую собственный сон» (Петухов, 1996. С. 35). Э. Берн пишет, что все люди в итоге делятся на тех, кто «живет в ожидании Санта Клауса (Жизни)» и кто живет «в ожидании Смерти, мрачной фигуры с косой в руках» (Берн, 1988. С. 252).

2. В более благоприятной ситуации человек все-таки обретает смысл, выделяет для себя достойный элитар­ный идеал и, таким образом, создает основу для настоя­щего чувства гордости и значимости собственной жиз-

ни. В этом случае даже построение недостижимого идеа­ла (тоже своеобразной фантазии) вполне оправдано, по­скольку, как сказал Г. Селье, «идеалы создаются не для того, чтобы их достигать, а для того, чтобы указывать путь» (Селье, 1987. С. 45).

О «несомненной связи, которая существует между эмоциями и фантазией», прекрасно сказал Л.С. Выгот­ский: «. чувство и фантазия являются не двумя друг от друга отдаленными процессами, но, в сущности, одним и тем же процессом, и мы вправе смотреть на фантазию как на центральное выражение эмоциональной реак­ции» (Выготский, 1987. С. 199). Анализируя условия по­строения человеческой «биографии», Б. Ливехуд отме­чает, что «детские фантазии являются основой, на кото­рой в будущей профессиональной и социальной жизни разовьются творческие способности» (Ливехуд, 1994. С. 44).

Особенно обостряется поиск элитарного идеала в подростковом возрасте. В этом плане интересны слова Э. Эриксона, размышляющего о моратории между мора­лью, выученной ребенком, и этикой, которая еще дол­жна быть сформирована взрослым, и пишет: «Подрос­ток готов к тому, чтобы его положение как равного было подтверждено принятием ритуалов, «символа веры» и программ, одновременно определяющих и что есть зло. Поэтому в поисках социальных ценностей, управляю­щих идентичностью, подросток сталкивается с пробле­мами идеологии и аристократии в их самых общих смыс­лах. Смыслы эти связаны с представлением о том, что внутри определенного образа мира и в ходе предопреде­ленного исторического процесса наилучшие люди будут приходить к руководству, и руководство будет развивать в людях самое лучшее. Для того чтобы не стать циниками и не впасть в апатию, молодые люди должны быть спо­собны каким-то образом убедить себя в том, что те, кто преуспевает во взрослом мире, при этом взваливают себе на плечи обязанность быть лучшими из лучших» (Эрик-сон, 1993. С. 32).

К сожалению, часто подростки бывают потом разочарованы в таком представлении о тех взрослых, ко­торые хоть и «руководят», но не «взваливают себе на пле­чи» настоящую «ответственность». О «кризисах разоча­рования» в формировании образа «элитарного идеала» — см. в следующем разделе данной главы.

Можно также выделить и такую линию развития пред­ставлений об элитном, как обращение к Богу. В своих вы­сших проявлениях это может быть ориентация на вы­сшие идеалы самосовершенства, когда, как отмечает С.Франк, происходит «взращивание в себе сил добра и правды, через действенное вживание человека в Перво­источник жизни — Бога», это «Богочеловеческий про­цесс», в котором человек «только соучаствует», но имен­но так человеческая жизнь утверждается в своем «под­линном смысле» (Франк, 1992. С. 39). Но другой выдаю­щийся мыслитель — Ф. Ницше — писал, что «религия — дело черни». (цит. по Гарину, 1992. Т. 2. С. 241).

Вероятно, религиозно-мистический и мифологиче­ский пути понимания элитарного идеала и соприкосно­вения с высшими смыслами бытия очень непросты и противоречивы и могут быть осмыслены психологией лишь на принципиально новых основаниях. Выделяя «фазы развития ребенка» и построения «биографии», Б. Ливехуд отмечает, что в «фазе юности» (примерно в 16—17 лет) человек пытается определить «свое отноше­ние к миру» и осуществляет «поиск образа мира», что та­кие стремления «в этом возрасте часто имеют еще рели­гиозный характер», но все-таки завершаются «выбором места учебы и профессии» (Ливехуд, 1994. С. 45).

Часто именно фантастическое представление об эли­те и о своей сопричастности этой элите является осно­вой для возникновения и развития чувства элитарности или же — не менее сильного чувства (переживания) своего несоответствия элитарному идеалу. Причем, как отмечает Е.Дрейкурс-Фергюсон, «важно то, что человек верит в реальность» своего понимания мира, которая и «является истинным событием в его судьбе» (Дрей-курс-Фергюсон, 1995. С. 39).

2. Вторым направлением является исследование разви­тия независимости человека от внешнего окружения (ро­дителей, воспитателей, учителей). Такое развитие, про­ходя через разные этапы, может привести либо к форми­рованию «покорности», «неуверенности», «конформиз­ма», либо (при более благоприятных обстоятельствах) к «самостоятельности», «внутренней свободе» и адекват­ному восприятию действительности.

Здесь уместно вспомнить и о нескольких «рождениях личности», когда осуществляется «иерархия мотивов» и происходит их «осознание» (по А.Н. Леонтьеву), и о важ-

ной роли старшего подросткового возраста и юности, когда происходит переход от зависимости к независимо­сти и решаются проблемы, связанные с профессиональ­ным и личностным самоопределением (по Л.И. Божо-вич, Д.Б. Эльконину, которые опирались на принципы периодизации развития, предложенные еще Л.С. Выгот­ским), и о стадиях психосоциального развития, когда формируются чувства «доверия», «инициативности», «полноценности», «признания другими», «сотрудниче­ство» и происходит становление «идентичности лично­сти», выступающей как ее интегрирующее свойство (по 3. Эриксону).

Развивая представления А. Адлера о «жизненном стиле», Е. Дрейкурс-Фергюсон пишет, что «ребенок уже в раннем возрасте имеет простые планы и собственные цели», в дальнейшем происходит формирование «взгля­да на жизнь», и уже к 5—6 годам у ребенка появляется «жизненный стиль», который обеспечивает единство, индивидуальность, связность и устойчивость психиче­ского функционирования, являясь своеобразным «яд­ром личности» (Дрейкурс-Фергюсон, 1995. С. 27—29). При этом именно эмоции, чувства являются «топливом» для действий (там же. С. 44).

Как отмечает Т.А. Харрис, уже для беспомощного новорожденного ребенка взрослый приходит как «спа­ситель» и что именно «приятные поглаживания» и забо­та являются с самого начала основой для «психологиче­ского рождения человека» (Харрис, 1993. С. 39). Дейст­вительно, ребенок постоянно нуждается в одобрении со стороны взрослых и признании его значимости, он как бы постоянно заявляет: «Смотрите, какой я хороший, смотрите, как у меня что-то получается». Без внешнего одобрения невозможно представить себе его полноцен­ного развития. Но при этом уже с самого начала исход­ной позицией для ребенка является то, что в трансакци-онном анализе называют «я плохой, ты хороший», и тре­буется приложить немало усилий, чтобы сформирова­лась другая позиция «я хороший, ты хороший» (Берн, 1988; Харрис, 1993).

Если же реализуется позиция «я плохой, ты хоро­ший», то можно с уверенностью сказать, что сформиро­вался типичный представитель «массы», если реализует­ся позиция «я хороший, ты плохой» — это характерно для псевдоэлитарной ориентации, если реализовалась

позиция «я хороший, ты хороший», то можно говорить о более полноценной элитарной ориентации, ориентации на подлинное творчество, добро и достоинство (см. рис. 1).

Особенность данной линии анализа развития чувства элитарности в том, что если идеально-фантастический образ элиты формируется в социокультурном контексте (первая линия анализа), то во втором случае все проис­ходит во взаимоотношениях с близкими людьми (роди­телями, учителями, воспитателями, а иногда — и нача­льниками), которые поначалу также воспринимаются ребенком как «главные вершители судеб», и лишь потом происходит понимание того, что и родители, и даже на­чальники — это всего лишь «простые люди», над кото­рыми возвышается «настоящая элита».

Другой особенностью данной линии анализа является и то, что можно исследовать постоянное «разочарование» человека в имеющемся элитарном идеале и его стремле­ние искать все более и более высокие образы такого иде­ала (иногда это может быть и открытие для себя все но­вых и новых элитных достоинств в одном и том же чело­веке). Как отмечает С. Московичи, «каждый ребенок проводит часть своей жизни между двух семей: первая — коренная, в которой господствует Эрос, любовь; другая — благородная, основанная на идентификации с ка­кой-нибудь группой, с идеей, которая его волнует». При этом часть детей «упорствует в своем стремлении во что бы то ни стало жить в своем романе, реализовывать свою мечту». А проявляется это, с одной стороны, в «ослабле­нии любовной привязанности к родителям», а с другой стороны, в «интериоризации вымышленного родства, которое включает великих людей, национальных героев, гениев науки или искусства и так далее». «Главное для них, — продолжает свои рассуждения С. Московичи, — быть похожими на высшие существа, уравнять себя с их образцами» (Московичи, 1996. С. 385—386).

Еще 3. Фрейд писал, что «. ребенок не может удер­жаться, чтобы не обнаружить, к какому социальному слою принадлежат его родители. Он учится узнавать других родителей и сравнивать их со своими. Неболь­шие инциденты в жизни ребенка, заставляющие его ис­пытывать неудовлетворенность, с самого начала прово­цируют его критиковать своих родителей, позволяя ему использовать, чтобы укрепить свое критическое отно-

шение, знание, которое он получает о других родителях, более предпочтительных в определенных отношениях» (цит. по Московичи. 1996. С. 384—385). Более подробно о «кризисах разочарования» написано в следующем раз­деле данной главы.

3. Наконец, третьим направлением анализа развития чувства элитарности является линия развития внутрен­ней свободы и самостоятельности личности.

Особенность данного направления в том, что здесь можно исследовать готовность человека к преодолению внутренних проблем, препятствующих полноценному личностному развитию. Это то, что можно увязать с «са­моактуализацией» личности (по А. Маслоу), с «само-трансценденцией» (по В. Франклу), с развитием «цело­стности», «социальной заинтересованности» личности и «чувства социальной включенности в общество» (Оете-тзспаГгзвеГиЫ — по А. Адлеру).

Как отмечает А. Адлер, «каждый человек стремится стать значительным; но люди ошибаются, если они не понимают, что эта значительность может быть достигну­та лишь благодаря их вкладу в жизнь других» (цит. по Дрейкурс-Фергюсон, 1995. С. 13).

Сложность преодоления в себе стереотипов массы определяется и общим культурно-историческим развити­ем, и особенностями этого развития в каждой конкрет­ной стране. Например, Э. Берн пишет: «В США ты не станешь мужчиной, если не сделаешь первого взноса за дом, не задолжаешь в бизнесе и не затратишь годы упор­ного труда, чтобы вырастить и выучить детей» (Берн, 1988. С. 272—273). «Самый великий день жизни того или иного человека, — пишет далее Э. Берн, — это день, ког­да для покупки дома идет в заклад заработок двух или трех десятилетий» (там же. С. 273). На основании этого всех людей можно разделить на следующие группы: а) «неудачников» (у них «не хватает сообразительности осуществить заклад»); б) «непобедителей», составляю­щих основную массу «молчаливого большинства» (это те, кто всю жизнь выплачивают стоимость залога) и в) «победителей» (это те, кто держит заклад) (там же. С. 273). Естественно, в других случаях и в других странах могут быть и иные элитарные идеалы.

Призывая преодолевать в себе «внутреннего раба», А. Менегетти пишет, что обычно «индивид, делая выбор,

реализует только самого себя, но тот же выбор, после то­го как определены его границы, а ситуация с максималь­ной точностью сконструирована, может быть мгновенно адаптирован для миллионов и миллионов людей» (Ме­негетти, 1996. С. 81). «. Претендующие на успех моло­дые люди не должны, выбирая, отдавать приоритет сво­им биологическим потребностям», но должны «сохра­нять верность своей задаче продолжения творения, оставаясь сознающими свою ответственность со-твор-цами вселенной», и становиться «деятельными участни­ками бытия»(там же. С. 89). Только это дает полноцен­ное чувство жизни, прожитой не зря, жизни творческой, деятельной (элитной в высшем смысле этого слова).

В современных условиях, когда, по словам С. Моско­вичи, традиционная масса (толпа) превращается в «пуб­лику», со сформированным средствами массовой ком­муникации «общим мнением», значительно усложняет­ся общая ориентировка в жизненных смыслах и идеалах. «Существует факт: масс-медиа непрерывно меняют от­ношения между социальными общностями, — пишет С. Московичи — Экономические, профессиональные, а также деления, основанные на частных интересах. те­ряют свой традиционный характер. С этого времени человек имеет тенденцию скорее принадлежать к публи­ке, чем к общественному классу или церкви. Массифи-кация означает, что все классовые конфликты превра­щаются в конфликты массовые, в конфликты страстей и идеологий» (Московичи, 1996. С. 247).

Источник