Что чувствует ребенок потерявший родителей

«Мой ребёнок умер, и я пытаюсь с этим жить». Две истории матерей, которые потеряли своих детей

Потерять ребёнка — кажется, самое страшное, что может случиться с родителями. Наталья Ремиш записала истории двух женщин, которые потеряли своих детей. Дочь Евгении умерла полтора года назад. Сын Натальи — полтора месяца назад. Обе они до сих пор пытаются принять случившееся и найти в себе силы жить дальше.

«Я думала о смерти всех вокруг, но не думала, что моя дочь уйдёт раньше меня»

Евгения Старченко, полтора года назад у неё умерла дочь Ника (4 года 8 месяцев)

Ника умерла полтора года назад. Всё это время я живу одна. После похорон тоже пошла домой одна. Сестра предложила пойти к ним, но я сказала, что пойду домой, и никто не настоял.

О том, что случилось

1 января 2017 года у Ники поднялась высокая температура. Приехала «скорая», сбила температуру и уехала. Дочь жаловалась на головную боль. На следующий день она уже ничего не ела, хотя температура была в норме. Её неожиданно начало рвать. Я снова вызвала «скорую», нас увезли в больницу. В ночь со 2 на 3 января случился приступ эпилепсии, дочь поместили в искусственную кому. Врачи не понимали, что происходит. В итоге — отёк головного мозга. И нас просто отправили домой.

Я странно всё это переживала. Дочь умерла 9 января, через неделю я сидела в театре, через две — улетела в Германию на десять дней работать на выставку переводчиком. Оттуда улетела к бывшему мужу. Мы с ним расстались до смерти дочери. Когда она попала в больницу, он меня поддерживал и был рядом. Её смерть нас ненадолго объединила, а потом разъединила снова.

Мне кажется, я всё ещё прохожу какие-то этапы принятия, всё это напоминает карусель с эффектом спирали. Все эмоции видоизменяются, какие-то усиливаются, какие-то становятся слабее, но всё идёт спиралью наверх. Иногда сижу на работе, резко встаю, убегаю, рыдаю в туалете и возвращаюсь. Я всегда «недосчастлива». Могу засмеяться, могу даже пошутить на тему смерти, но не могу сказать, что нашла какой-то рецепт. Просто стараюсь не думать. Вообще ни о чём. Зачем дышу, зачем режу хлеб. Пустота в голове.

О реакции людей

Чаще всего мне советовали «забеременеть ещё раз». Но ребёнка нельзя заменить. Есть мало людей, которым я могу позвонить и поговорить про Нику. Мои родственники избегают разговоров о ней, сестра начинает сразу нервничать. Многие люди, которых я считала близкими, просто отвалились. Перестали звонить, исчезли.

О правильной поддержке

Не было таких слов, которые облегчили моё существование, но я очень благодарна людям, которые были искренними со мной в то время. Одна моя подруга, у которой трое детей, подошла и сказала: «Жень, прости, но я очень рада, что это не мои дети». Это было для меня гораздо более понятно, чем попытки объяснить, как такое может произойти.

Один мой друг, с которым мы последние годы поздравляли друг друга только с днём рождения, когда узнал о случившемся, начал присылать мне простые сообщения: «Ты сегодня завтрак поела?», «Иди погуляй, только шапку надень, там холодно сегодня». Меня это очень поддерживало.

Другая подруга кидала сообщения «Выставка тогда-то, жду тебя во столько». Я, как на автомате, шла туда. Она суперзанятой человек, я не понимаю вообще, как она находила время. После выставок, театров и спектаклей мы с ней еще полтора часа пили чай и просто разговаривали обо всём

Чего не стоит говорить

Ничего не надо говорить. Просто спросите «Что ты делаешь? Дома? Всё, я еду». Будьте рядом, и этого достаточно. Я каждый раз была благодарна, когда кто-то приезжал просто попить кофе.

Пожалуйста, не задавайте этот ужасный вопрос «Как дела?». Я до сих пор не знаю, как на него отвечать

Впадала в ступор: «Знаешь, всё нормально, только у меня больше нет Ники». Вопрос «Как ты себя чувствуешь?» такой же. И не надо говорить «Если что, звони». Скорее всего, человек, переживающий сильное горе, не позвонит. Ещё меня веселили фразы «Только глупостей никаких не делай».

Однажды я обратилась к психологу, и она задала мне очень хороший вопрос: «Что бы ты хотела оставить себе от общения со своей дочерью?». Я хочу оставить себе возможность смотреть на мир её глазами, потому что она научила меня смотреть на этот мир.

1 января мы с дочерью открыли подарки, собирали лего, она построила дом и сказала: «Мама, я не успела поставить двери и лестницу». После её смерти я поставила за неё эти двери и лестницу. Это единственная игрушка, которая осталась дома. Всё остальное я вынесла из дома, даже фотографий почти не осталось. Есть только одна, чёрно-белая.

Помню, Ника выступала на празднике в саду, и я сказала Вадиму, её отцу: «Приходи, больше таких моментов не будет». После её смерти я очень переживала, что так сказала. Хотя понимаю, что это всего лишь слова.

О том, как жить после

Иногда я могу разговаривать с друзьями про их детей, а иногда меня клинит. Я заворачиваюсь в «креветочку», как я это называю, и просто молчу.

Я не представляла, сколько во мне силы, пока это не случилось. Мне кажется, что мне дали третью жизнь. Первая моя — «официальная» на работе, вторая — жизнь с ребёнком, а третья — жизнь без неё. Смерть — это очень страшный трамплин во что-то новое. Смерть — одна из возможностей видеть мир. Если я осталась жива, значит, мне надо что-то ещё хорошее сделать. Как бы то ни было, я понимаю, что жизнь не закончилась. И мне хочется жить дальше.

«Я до сих пор виню себя за то, что продолжаю жить дальше, без него»

Наталья Малыхина, полтора месяца назад у неё умер сын Гриша (4,5 года)

О том, что случилось

14 мая был отличным днём. Мы с коллегой начали съёмки курса для мам по развитию детской речи. Вечером мы вместе сидели на кухне и обсуждали, как здорово прошёл день. Дети были с нами. Гриша выбежал из кухни, как я думала, в детскую. Через несколько минут — стук в дверь. Стучали соседи с криками, что ребёнок выпал из окна. Мы ничего не видели и не слышали. Я до сих пор не понимаю, как это случилось. Зачем он полез на это окно. Но это факт: наш очень осторожный ребёнок выпал из окна и разбился.

Скорая и детская реанимация приехали быстро, их вызвали соседи. Гришу подключили к искусственной вентиляции лёгких и отвезли в реанимацию. Это был второй раз, когда мы оказались с ним в больнице: первый раз, когда он родился, и вот в тот день. Гришу оперировали пять часов. Нейрохирург вышел к нам и сказал, что повреждения сильнее, чем он думал. Шансов не было: мозг погиб при падении, кровоснабжение восстановить не удалось.

Чувство вины и сейчас накрывает. В первую очередь за то, что мы продолжаем жить без него. Как будто бы он не был для нас важен. Но он до сих пор важен. Очень важен!

Ещё чувство вины, что мы не уберегли его. Я всегда считала нашу квартиру безопасной. В детской мы поставили вторые рамы. Поэтому за окно в детской я была спокойна. В спальне на подоконнике стоят цветы в больших цветочных горшках. Он вылетел прямо с москитной сеткой.

У нас есть второй ребёнок, ему два года. О том, что его брат умер, я смогла сказать только спустя неделю после похорон. Просто произнесла это слово. Не объясняя. Понимаю, что эта тема будет расти вместе с ним. И мы будем возвращаться к ней всё время. Он всю свою жизнь жил с Гришей, ни дня без него не был. Конечно, он скучает. Я говорю, что тоже скучаю и понимаю, что он хотел бы играть с Гришей, вместе купаться в ванной, играть.

Мы провели с Гришей в реанимации шесть дней. Все врачи и медсёстры были очень корректны и внимательны. Родные и друзья тоже очень поддерживали.

Я пишу про Гришу в инстаграме. Меня поддерживает много людей, которых я даже не знаю лично. И для меня это неожиданный ресурс. Меня зовут в гости, чтобы отвлечь, предлагают вместе погулять в парке, сходить в храм, пишут много тёплых и важных слов.

Есть люди, которые вроде бы были близки, а сейчас делают вид, что не знают о трагедии или что ничего не случилось. Я понимаю, что нужно огромное мужество, чтобы быть рядом в таком горе. У всех своя жизнь. Я вообще поняла, что делиться горем куда сложнее, чем счастьем. Как-то стыдно, что ли. У человека всё хорошо, и тут ты со своим горем. Это неправильно. Я благодарна всем, кто пишет и спрашивает, как мы. Значит, они готовы услышать и значит я могу поделиться. И вместе поплакать.

О горе и потере

Важно проговаривать и делиться горем. Говорить с профессионалом, на мой взгляд, правильнее. Мы сразу искали с мужем терапевта. Я сама встретилась с шестью. Это оказалось довольно тяжело.

Два терапевта откровенно плакали на нашей встрече, а я понимала, что я не готова сидеть и утешать врача

Я поняла, что потеря и травма — разные процессы. Сначала надо учиться жить с потерей, а потом уже работать с травмой (самой трагедией). Сейчас важно восстановить более или менее привычный режим дня, проанализировать окружение (людей и события). Чтобы проживать горе, нужно много сил. Важно обеспечить себе эти силы — для начала сон и еду.

О поддержке мужа

Мы вместе, и это самая большая поддержка для меня. Муж тоже занимается с терапевтом. Если для меня ресурс — поплакать с подружкой, то для него — сходить на спорт. Это не значит, что ему меньше больно. Просто мы переживаем своё горе по-разному.

Принятие — это не одобрение или смирение. Это просто осознание, что ребёнка больше нет. Когда перестаёшь покупать игрушки и новую одежду. Когда не заказываешь в кафе еду для него, ставишь на стол три тарелки вместо четырёх, не ходишь на занятия, на которые ходили с ним. Ты это принимаешь. С бесконечными слезами, но принимаешь. Но будущего пока нет. Совсем. И неизвестно, когда оно наступит.

Забытье приходит только, когда максимально погружаешься в бытовую реальность, делаешь что-то здесь и сейчас: общаешься с ребёнком, с мужем, что-то читаешь, пишешь, разговариваешь с кем-то.

Я поняла, что важно заниматься телом, так как тело мгновенно превращается в панцирь. Плавание, массаж, йога, зарядка дома — всё что угодно.

Благодарна Грише за то счастье, которым он наполнил нашу жизнь. Это было замечательное время. Я понимаю, что плачу не только по нему, но и по своим «планам» жизни с ним. Мне очень бы хотелось жить с ним. Повести его в школу, смотреть, какую профессию он выберет, как создаст семью и каким будет в этом. Это безумно интересно. Я хотела, чтобы было так.

Всё больше думаю, что окно — просто способ. Но возможно, это как раз способ уйти от чувства вины. Но я точно знаю, что, если бы на окне были замки, — всё было бы по-другому.

Фото: Shutterstock (Dan Race, Kishivan)

Источник

Отгоревать вместе: как помочь ребенку пережить смерть близкого

Айгуль Бадикова

«Я просто никак не хочу поверить, что папа больше нужен Господу и ангелам, чем мне», — даже Поллианна, героиня романа Элинор Портер — девочка, которая во всем видит хорошее — не готова принять смерть отца со смирением. Как помочь ребенку пережить уход близкого и как говорить с детьми о смерти, рассказывают учителя и психологи.

Что дети должны знать об обратном билете

Где-то в идеальном мире школьники доверяют своим учителям почти как родителям. Там же, на просторах идеальности, взрослые видят в педагогах партнеров в воспитании детей – уважаемых и равных. В этом мире учитель едва ли не первым узнает, что в семье произошла трагедия. Ребенок через некоторое оправится от шока, горе начнет давить. К этому моменту учитель должен понимать, как общаться с учеником, о чем говорить. Но мир не идеален: иная мама и не подумает сказать педагогу, что малыш потерял любимую бабушку и сейчас требует бережного подхода.

Педагоги, впрочем, тоже могут быть недостаточно чутки в таких вопросах, и это не говорит о том, что перед нами плохой учитель.

Тема смерти в нашей воспитательной культуре табуирована: пожалуй, больше нее мы боимся только темы секса.

Среднестатистический российский учитель вспомнит все, что ему говорили в институте о детях в горе, почитает практику и в сухом остатке получит голое поле с парой чертополохов. Хотя даже такой тяжелый опыт может стать, как это не парадоксально – жизнеутверждающим.

– В моей практике было немало случаев, когда дети переживали потерю любимых людей, – рассказывает Ольга Филиппова – учитель начальных классов школы №2098 города Москвы. – История одного из моих классов, где с разницей в год своих мам потеряли сразу две девочки, заставила нас с коллегами задуматься о разговорах про жизнь и смерть с детьми.

Ольга Владимировна много общается с учениками вне обязательной учебной программы: дети проходят сказкотерапевтические тренинги и квесты, играют, обсуждают скрытые смыслы сказок. В этих беседах Филиппова затрагивает темы конечности бытия и бессмертия души.

– Неправильно готовить детей к тому, что их близкие могут в любой момент умереть. Вместе с тем, мы стараемся объяснить ребятам: все мы приходим в этот мир с обратным билетом. Понимая это, мы не можем тратить драгоценное время на ссоры, уныние. Как это ни парадоксально, тема смерти – хорошая возможность обсудить выбор верного пути в жизни, развития души, – объясняет Филиппова.

«Девочка словно закрылась в раковине»

Одна из учениц опаздывает в школу – оказалось, ее маму увезли в больницу с сильной головной болью. Через два дня папа девочки звонит в слезах: его жена умерла от кровоизлияния в мозг, – рассказывает Филиппова.

Уход молодой женщины стал полной неожиданностью для всех, дочь тяжело переживала утрату. Девочка, по словам Ольги Владимировны, некоторое время находилась в полной апатии – безучастно выполняла то, о чем ее просили, ее лицо было как маска: не выражало никаких реакций. Малышка словно закрылась в своей раковине: такова была защитная реакция психики. Со временем девочке удалось прожить свою боль, сейчас у нее все хорошо.

Через год маму потеряла еще одна ученица этого же класса.

«У женщины было онкологическое заболевание, поэтому ее уход стал в некоторой степени предсказуем и для семьи, и для нас. Кроме того, семья девочки бурятского происхождения – у них, как у буддистов, особенное восприятие земной смерти, ее значения для души человека. Все это помогло прожить горе легче», – рассказывает Филиппова.

После этой двойной истории в классе появились новые традиции: например, ученики пишут друг другу письма, в которых рассказывают о сильных чувствах – это помогает детям лучше осознавать свою жизнь, развивать эмпатию.

Первая стадия: ребенок ничего не слышит

Психологи выделяют три стадии восприятия горя – они актуальны и как для детей, так и для взрослых, которые потеряли близких. Первая – шок, вторая – горе: на этом этапе потеря давит со всей силой. Третья стадия – принятие: до нее ребенок может не дойти, застряв в страдании, если его вовремя не поддержать. Или дойти окольными путями через много лет, по дороге растеряв жизненную энергию.

«На стадии шока малыш словно оглушен: он вас не услышит, что бы вы не говорили. Он дистанцируется от происходящего, создает вокруг себя некий вакуум: такова защитная реакция психики. В этот период бесполезно говорить с ребенком о потере, во всяком случае – инициировать эти разговоры», – рассказывает педагог и психолог Ольга Филиппова.

Ребенку, если он уже достиг школьного возраста, важно принимать участие в проводах умершего: похоронах, памятных событиях.

«Здесь важна умеренность, оценивайте нагрузку с учетом состояния ребенка. Но возможность попрощаться с близким человеком должна быть», – отмечает Ольга Владимировна.

В этот период главное – создать дома щадящую, безопасную, теплую атмосферу. Не нужно стараться отвлечь ребенка праздниками, активными позитивными впечатлениями. Не следует ударяться и в другую крайность: усиленно сопереживать, жалеть малыша. Нужно лишь спокойствие и тепло. Стадия шока у детей длится в среднем полтора – два месяца.

Вторая стадия: горе, важные вопросы и ответы

Следующий этап – самый тяжелый: осознание своей боли, период страдания, горевания.
«Горевание может быть отложенным и наступить спустя несколько месяцев. Часто это связано с событиями в жизни ребенка – День рождения, Новый год – или новыми этапами: выпускной, переход в другой класс. В эти дни особенно остро ощущается утрата. Острая фаза длится шесть-восемь недель», – отмечает психолог, кандидат психологических наук, автор блога Юлия Егорушкина.

На этой стадии, говорит эксперт, у ребенка может возникать много вопросов.

«Отвечайте на вопросы коротко, в соответствии со своими представлениями о жизни и смерти. Не осуждайте и не возмущайтесь, если ребенок плохо говорит о покойном или в десятый раз спрашивает, где он теперь. Смерть отняла у него близкого, и он ищет способы, как с этим справиться», – говорит Егорушкина.

Ни в коем случае нельзя рассказывать о том, что малыш должен чувствовать: «не плачь, маме бы это не понравилось», «строишь из себя шута после смерти бабушки, как тебе не стыдно», «бедный, сколько теперь тебе страдать».

Нельзя манипулировать образом умершего: «дедушка смотрит на тебя с небес и расстраивается». Ребенка успокаивает предсказуемость: рассказывайте больше о планах – что будет завтра, через неделю, месяц. Это помогает прочувствовать: его жизнь продолжается.

Ольга Филиппова добавляет: не менее важно самому задавать вопросы: что чувствует маленький человек, о чем хотел бы спросить ушедшего близкого. Ответы, которые вы нашли и сформулировали вместе, помогут ребенку осмыслить свои переживания.

Обезболивающее

Пережить самую тяжелую стадию помогут истории: добрые, глубокие, с сильными образами.

«Роман »Поллианна» Эленор Портер, фильм »Альпийская история», сериал »Дежурный ангел» – такие книги и фильмы помогают нам вместе с героем приблизиться к важной точке, где боль сменяется светлой грустью», – рассказывает педагог Ольга Филиппова.

Литературный образ может стать драйвером, проводником в новую реальность: там уже нет любимого человека, но есть жизнь, что-то хорошее впереди.

«Школьная программа содержит много литературы о смерти близких. Важно, чтобы после обсуждения книг дети уходили не с вопросами, на которые должны ответить сами (в горе это грозит ретравматизацией), а с поддерживающими ответами», – отмечает кандидат психологических наук Юлия Егорушкина.

Тяжелые переживания, рассказывает Филиппова, также можно вылить в творчестве: многие дети начинают писать стихи или рисовать. Любое творческое начинание, даже если вам кажется, что его мотивы напоминают о трагедии и «бередят душу» – важно поддержать.

Третья стадия: что останется после нас

На третьем этапе – в принятии горя – ребенок отвечает на вопрос о духовном наследии, которое оставил после себя ушедший человек. Папа просил нас быть честными – так мы и стараемся жить. Продолжаем играть на скрипке: уже без дедушки, но с мыслями о нем. Можно всю жизнь таить обиду на бабушку, которая ушла слишком рано, а можно каждый день благодарить жизнь за то, что этот человек был, за все, что он дал. Второй путь – светлый, правильный, на нем дети взрослеют, но не стареют душой.

«Рана от потери полностью не заживет никогда. Но мы можем повлиять на то, как этот стресс отразится на дальнейшей жизни ребенка», – отмечает Ольга Филиппова.

5 добрых книг для детей о смерти близких.

Наталья Савушкина, «Царское дело»
Каждый летний день у бабушки в деревне полон приключений, но все меняет смерть дедушки. В этой книге взрослые чутко и правильно поддерживают девочку.
Мария Парр, «Вафельное сердце»
Герои книги живут на маленьком норвежском хуторе – дружат, учатся заботиться, а также переживают первые в жизни потери близких людей.
Амели Фрид, «А дедушка в костюме?»
Пожалуй, лучшая книга для первого разговора о смерти. Своеобразный дневник героя, задающего важные вопросы об уходе близких.
Фредрик Бакман, «Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения»
Эта история как раз про духовное наследие – любимая бабушка уходит, а приключения, которыми она наполнила жизнь, остаются.
Дарья Доцук, «Домик над обрывом»
Героиня погружается в выдуманный мир: реальная жизнь сильно изменилась после того, как папа «уехал в командировку». Нельзя скрывать от детей смерть близких, так и хочется написать в аннотации.

В каком случае ребенку, переживающему утрату, нужна помощь специалиста?

Мнение психолога, кандидата психологических наук, блогера Юлии Егорушкиной:

– В период горевания у ребенка может измениться успеваемость, круг общения, привычки. Поэтому хорошо, если родственники ставят учителей в известность о том, что ребенок столкнулся с утратой. Это помогает учителю/тренеру/репетитору с пониманием отнестись к характерным проявлениям: нарушению концентрации внимания, склонности к спорам, замкнутости, агрессивности, перепадам настроения, привлечению внимания к себе. Тема смерти может появиться в его играх и рисунках, это нормально.

Если вы замечаете, что спустя два месяца у ребенка наблюдаются вспышки гнева, жалобы на боли в животе или голове, переедание или, наоборот, потеря аппетита, нарастающие проблемы с успеваемостью, следует обратиться за психологической помощью.

Источник