Чем безнадежнее цель тем глубже эмоции что значит

Известные цитаты Сергея Довлатова (100 цитат)

Сергей Довлатов – советский и американский писатель и журналист, считавшийся в Советском Союзе запрещенным. Но на сегодняшний день сразу четыре произведения автора входят в 100 книг, рекомендованных Министерством образования России для самостоятельного чтения. Довлатов считается самым читаемым советским автором второй половины XХ столетия, а его произведения разобрали на цитаты. В этой подборке предлагаем вам самые известные цитаты Сергея Довлатова.

Семья- это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.

Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только — да или нет.

Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает.

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?

Наша память избирательна, как урна…

Единственная честная дорога — это путь ошибок, разочарований и надежд.

Ужасней смерти — трусость, малодушие и неминуемое вслед за этим — рабство.

Я не буду менять линолеум, я передумал, ибо мир обречен.

Порядочный человек — это тот, кто делает гадости без удовольствия.

Либо это временно, либо справедливо…

Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь.

Порядочный человек — это тот, кто делает гадости без удовольствия.

Бездарность с лихвой уравновешивается послушанием.

Не надо быть как все, потому что мы и есть как все…

Ты утверждаешь — значит, не было любви. Любовь была. Любовь ушла вперед, а ты отстал.

Собственнический инстинкт выражается по-разному. Это может быть любовь к собственному добру. А может быть и ненависть к чужому.

О некоторых высказываниях я сожалею. Иные готов вытатуировать у себя на груди…

Когда человека бросают одного и при этом называют самым любимым, делается тошно.

Желание командовать в посторонней для себя области есть тирания.

Ужасней смерти — трусость, малодушие и неминуемое вслед за этим — рабство.

Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно.

Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря — беспринципных.

Что с дураком поделаешь? Дурак вездесущ и активен. Через ОВИР прорвался. Через океан перелетел. И давит почище Андропова.

Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество — никогда…

Благородство — это готовность действовать наперекор собственным интересам.

Рожденный ползать летать… не хочет.

Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится…

Судят за черты характера. Осуждают за свойства натуры.

Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то…

Знаешь, что главное в жизни? Главное — то, что жизнь одна. Прошла минута, и конец. Другой не будет…

Есть люди настоящего, прошлого и будущего. В зависимости от фокуса жизни.

В Америке нас поразило многое. Супермаркеты, негры, копировальные машины, улыбающиеся почтовые работники…

Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь.

… Тигры, например, уважают львов, слонов и гиппопотамов. Мандавошки — никого.

Можно, рассуждая о гидатопироморфизме, быть при этом круглым дураком. И наоборот, разглогольствуя о жареных грибах, быть весьма умным человеком.

Я шел и думал — мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда.

Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится…

Кто страдает, тот не грешит.

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?

Я совершенно убежден, что можно покорить любую женщину, без конца фотографируя ее.

Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.

Лучший способ побороть врожденную неуверенность — это держаться как можно увереннее.

Мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда.

Порядочный человек тот, кто делает гадости без удовольствия.

Чем безнадежнее цель, тем глубже эмоции.

Я люблю быть один, но рядом с кем-то.

Я болел три дня, и это прекрасно отразилось на моем здоровье.

Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только — да или нет.

Беседа переросла в дискуссию с оттенком мордобоя.

Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.

Любовь — это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов… А тут все гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба.

Юмор — украшение нации… Пока мы способны шутить, мы остаемся великим народом!

В любой ситуации необходима какая-то доля абсурда.

«Главное в книге и в женщине — не форма, а содержание.» Даже теперь, после бесчисленных жизненных разочарований, эта установка кажется мне скучноватой. И мне по-прежнему нравятся только красивые женщины.

„Что такое демократия? Может быть, диалог человека с государством?“

Целый год между нами происходило что-то вроде интеллектуальной близости. С оттенком вражды и разврата.

Я оглядел пустой чемодан. На дне — Карл Маркс. На крышке — Бродский. А между ними пропащая, бесценная, единственная жизнь.

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?

Ирония — любимое, а главное, единственное оружие беззащитных.

Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то…

Нет большей трагедии для мужчины, чем полное отсутствие характера!

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?

Живется мне сейчас вполне сносно, я ни черта не делаю, читаю и толстею. Но иногда бывает так скверно на душе, что хочется самому себе набить морду.

Непоправима только смерть.

После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.

Человек человеку — все что угодно… В зависимости от стечения обстоятельств.

Не надо быть как все, потому что мы и есть как все…

Какое это счастье — говорить, что думаешь! Какая это мука — думать, что говоришь!

Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее — это когда зовут, а ты не идешь.

Одним из серьёзных ощущений, связанных с нашим временем, стало ощущение надвигающегося абсурда, когда безумие становится более или менее нормальным явлением.

Двое — это больше, чем Ты и Я. Двое — это Мы…

Я не буду менять линолеум. Я передумал, ибо мир обречен.

В любой работе есть место творчеству.

Скудность мысли порождает легионы единомышленников.

«Жизнь прекрасна и удивительна!» — как восклицал товарищ Маяковский накануне самоубийства.

Я не знаю, кто я такой. Пишу рассказы… Я – этнический писатель, живущий за 4000 километров от своей аудитории.

Бескорыстное вранье — это не ложь, это поэзия.

Я закуриваю, только когда выпью. А выпиваю я беспрерывно. Поэтому многие ошибочно думают, что я курю.

Наша память избирательна, как урна.

— Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится…

Неподкупность чаще волнует тех, кого не покупают.

Деньги — это свобода, пространство, капризы… Имея деньги, так легко переносить нищету…

Алкоголизм — излечим, пьянство — нет.

Деньги у меня, скажем, быстро кончаются, одиночество — никогда.

Я давно уже не разделяю людей на положительных и отрицательных. А литературных героев — тем более. Кроме того, я не уверен, что в жизни за преступлением неизбежно следует раскаяние, а за подвигом — блаженство. Мы есть то, чем себя ощущаем.

Любая подпись хочет, чтобы её считали автографом.

Я не интересуюсь, что пишут обо мне. Я обижаюсь, когда не пишут.

Либо это временно, либо справедливо.

Противоположность любви — не отвращение и даже не равнодушие, а ложь.

Талант — это как похоть. Трудно утаить. Еще труднее симулировать.

Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда.

Талант — это как похоть. Трудно утаить. Ещё труднее симулировать.

На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности. Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать.

Конечно, я мог бы отказаться. Но почему-то согласился. Вечно я откликаюсь на самые дикие предложения.

Трудно выбрать между дураком и подлецом, особенно если подлец — ещё и дурак.

Когда храбрый молчит, трусливый помалкивает…

В подобной обстановке трудно быть лентяем, но мне это удавалось.

У Бога добавки не просят.

Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом.

Поделиться в социальных сетях

Тайна — скрытая информация, раскрытие которой связано с определёнными трудностями либо нежелательно для.

Виктор Степанович Черномырдин — советский и российский хозяйственный и государственный деятель.

Для современного человека слово «герой» чаще всего ассоциируется с персонажем из фильма, вроде Агента 007 или.

Многие знаменитые люди рассказывали, что еще с детства у них была определенная цель. Кто-то хотел стать.

Никогда не сдавайся – единственное и самое главное кредо успешного человека. И дело даже не в том, чего.

Источник

25 самых лучших цитат Сергея Довлатова

«Завистники считают, что женщин привлекают в богачах их деньги. Или то что можно на эти деньги приобрести. Раньше и я так думал, но затем убедился, что это ложь. Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие».

Сергей Довлатов — один из самых знаменитых и читаемых русскоязычных писателей конца ХХ века. Его книги переведены на огромное количество языков. Многие его повести и рассказы — экранизированы. Невероятно юмористическая и одновременно печальная проза Довлатова стала классикой и, как почти всякая классика, ушла в народ в виде пословиц и поговорок. Большой свой период жизни находясь в эмиграции, он издал около двенадцати книг.

В книгах Сергея Донатовича нет праведников, потому что нет в них и злодеев. Его мысль проста и благородна: рассказать, как странно живут люди — то печально смеясь, то смешно печалясь. Сергей знает, что и рай, и ад — находится внутри нас самих.

Клубер собрал самые лучшие цитаты и высказывания Сергея Довлатова о человеке, жизни и любви:

1. Порядочный человек, это тот, кто делает гадости без удовольствия.
2. Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает.
3. Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?
4. Интродукция затянулась. Мы должны переспать или расстаться.
5. Когда человека бросают одного и при этом называют самым любимым, делается тошно.
6. Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно.
7. Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?
8. Единственная честная дорога — это путь ошибок, разочарований и надежд.
9. Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество — никогда…
10. Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится…
11. Я шел и думал — мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда.
12. Знаешь, что главное в жизни? Главное то, что жизнь одна. Прошла минута, и конец. Другой не будет…
13. Чем безнадежнее цель, тем глубже эмоции.
14. Любовь — это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов…А тут все гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба.
15. «Главное в книге и в женщине — не форма, а содержание…» Даже теперь, после бесчисленных жизненных разочарований, эта установка кажется мне скучноватой. И мне по-прежнему нравятся только красивые женщины.
16. Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то…
17. Я давно уже не разделяю людей на положительных и отрицательных. А литературных героев — тем более. Кроме того, я не уверен, что в жизни за преступлением неизбежно следует раскаяние, а за подвигом — блаженство. Мы есть то, чем себя ощущаем.
18. Целый год между нами происходило что-то вроде интеллектуальной близости. С оттенком вражды и разврата.
19. Живется мне сейчас вполне сносно, я ни черта не делаю, читаю и толстею. Но иногда бывает так скверно на душе, что хочется самому себе набить морду.
20. Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только — да или нет.
21. Человек человеку — всё, что угодно… В зависимости от стечения обстоятельств.
22. Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее — это когда зовут, а ты не идешь.
23. Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.
24. «Жизнь прекрасна и удивительна! » — как восклицал товарищ Маяковский накануне самоубийства.
25. Я не буду менять линолеум. Я передумал, ибо мир обречён.

Новое видео:

Источник

Цитаты Довлатова

Подготовил: Дмитрий Сироткин

Представляю вам подборку цитат писателя Сергея Довлатова (1941 — 1990).

Живые и разнообразные высказывания , без характерной для многих русских писателей склонности учить нас жить.

Цитаты сведены по темам: человеческие проявления, писатели, о себе, женщины и мужчины, жизненная этика, любовь, алкоголь и курение, люди, литература, семья, дураки, ирония и юмор, язык, одиночество, жизнь, деньги, комплекс неполноценности, Россия.

О человеческих проявлениях

Человек человеку — всё, что угодно… В зависимости от стечения обстоятельств.

Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря — беспринципных.

Мне стало противно, и я ушел. Вернее, остался.

Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее — это когда зовут, а ты не идешь.

Порядочный человек – это тот, кто делает гадости без удовольствия.

Кто страдает, тот не грешит.

Чем безнадежнее цель, тем глубже эмоции.

Я не буду менять линолеум. Я передумал, ибо мир обречён.

Когда храбрый молчит, трусливый помалкивает…

К страху привыкают лишь трусы.

Рожденный ползать летать… не хочет.

Именно безнаказанностью своей хамство и убивает вас наповал, вам нечего ему противопоставить, кроме собственного унижения, потому что хамство — это всегда «сверху вниз».

Редактор был человеком добродушным. Разумеется, до той минуты, пока не становился жестоким и злым.

О писателях

Иосиф Бродский — единственный влиятельный русский на Западе, который явно, много и результативно помогает людям.

Мне кажется, Бродский успешно выволакивает русскую словесность из провинциального болота. Рядом с Чеховым даже Толстой кажется провинциалом.

Лимонов — талантливый человек, современный русский нигилист. Эдичка Лимонова — прямой базаровский отпрыск. Порождение бескрылого, хамского, удушающего материализма.

Белов, Лихоносов, Астафьев, Распутин — талантливые, яркие писатели. Тем не менее в основе их творчества — уклончивый вялый мотив. Писатели голову ломают: «Где ты, Русь? Куда девалась? Кто тебя загубил?»…Кто, кто… Да любой семиклассник знает — кто! Однако эта трагическая истина не для советских писателей. Пусть даже и весьма талантливых…

К чему же пришел Валентин Катаев на склоне лет? Все материальные льготы, которые он вырвал у режима ценою бесконечных унижений, измен и предательства, доступны в западном мире любому добросовестному водопроводчику! И наверное, все чаще рвется из глубины души этого старого, умного, талантливого, циничного и беспринципного человека отчаянный вопль: — За что боролись?! За что ЧУЖУЮ кровь проливали?! И гробовая тишина — в ответ.

Хемингуэй был нашим кумиром, его не только любили как писателя, но и старались жить по его образцам, и потому разочарование в нём было особенно сильным, ведь по-настоящему презирать и ненавидеть человек способен лишь собственные слабости и грехи.

Однажды я спросил Воннегута, который живёт между Лексингтон и Третьей:
— Вас, наверное, тут каждый знает?
Воннегут ответил:
— Десять лет я гуляю здесь с моим терьером. И хоть бы один человек закричал мне: «Ты Воннегут?!»

О себе

После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.

Я не интересуюсь, что пишут обо мне. Я обижаюсь, когда не пишут.

Живется мне сейчас вполне сносно, я ни черта не делаю, читаю и толстею. Но иногда бывает так скверно на душе, что хочется самому себе набить морду.

В Америке нас поразило многое. Супермаркеты, негры, копировальные машины, улыбающиеся почтовые работники…

Лично я писал главным образом для моей бывшей жены. Пытаясь доказать ей, какого сокровища она лишилась.

Главная моя цель — писать не быстрее, а медленнее. Лучше всего было бы высекать слова на камне — не чтобы навечно, а чтобы не торопясь.

Не думайте, что я кокетничаю, но я не уверен, что считаю себя писателем. Я хотел бы считать себя рассказчиком. Это не одно и то же. Писатель занят серьезными проблемами — он пишет о том, во имя чего живут люди, как должны жить люди. А рассказчик пишет о том, КАК живут люди.

Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно.

Пьянство мое затихло, но приступы депрессии учащаются. Просто я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас всё произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Главная моя ошибка — в надежде, что легализовавшись как писатель, я стану весёлым и счастливым. Этого не случилось.

О женщинах и мужчинах

Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и не драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие.

Нет большей трагедии для мужчины, чем полное отсутствие характера!

«Главное в книге и в женщине — не форма, а содержание.» Даже теперь, после бесчисленных жизненных разочарований, эта установка кажется мне скучноватой. И мне по-прежнему нравятся только красивые женщины.

В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.

У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно. От хорошего человека ждут соответствующего поведения. К нему предъявляют высокие требования. Он тащит на себе ежедневный мучительный груз благородства, ума, прилежания, совести, юмора. А затем его бросают ради какого-нибудь отъявленного подонка. И этому подонку рассказывают, смеясь, о нудных добродетелях хорошего человека.

Целый год между нами происходило что-то вроде интеллектуальной близости. С оттенком вражды и разврата.

О жизненной этике

Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?

Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.

Не надо быть как все, потому что мы и есть как все…

Я давно уже не разделяю людей на положительных и отрицательных. А литературных героев — тем более. Кроме того, я не уверен, что в жизни за преступлением неизбежно следует раскаяние, а за подвигом — блаженство. Мы есть то, чем себя ощущаем.

Единственная честная дорога — это путь ошибок, разочарований и надежд.

В любой ситуации необходима какая-то доля абсурда.

Легко не красть. Тем более — не убивать… Куда труднее — не судить… Подумаешь — не суди! А между тем «не суди» — это целая философия.

Ужасней смерти — трусость, малодушие и неминуемое вслед за этим — рабство.

Лучший способ побороть врожденную неуверенность — это держаться как можно увереннее.

О любви

Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только — да или нет.

Собственно говоря, я даже не знаю, что такое любовь. Критерии отсутствуют полностью. Несчастная любовь — это я еще понимаю. А если все нормально? По-моему, это настораживает.

Противоположность любви — не отвращение и даже не равнодушие, а ложь.

Любить публично — это скотство.

Когда человека бросают одного и при этом называют самым любимым, делается тошно.

Ты утверждаешь — значит, не было любви. Любовь была. Любовь ушла вперед, а ты отстал.

Любовь — это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов… А тут все гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба.

Об алкоголе и курении

Я закуриваю, только когда выпью. А выпиваю я беспрерывно. Поэтому многие ошибочно думают, что я курю.

Алкоголизм — излечим, пьянство — нет.

Я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить… читать.

О вреде спиртного написаны десятки книг. О пользе его — ни единой брошюры. Мне кажется зря…

Да я выпил! Да, я несколько раскрепощен. Взволнован обществом прекрасной дамы. Но идейно я трезв!

Если мы сейчас остановимся, это будет искусственно. Мы пили, когда не было денег. Глупо не пить теперь, когда они есть…

О людях

Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает.

Всех людей можно разделить на две категории. На две группы. Первая группа — это те, которые спрашивают. Вторая группа — те, что отвечают. Человека, который задает вопросы, я могу узнать на расстоянии километра. Его личность ассоциируется у меня с понятием — неудачник.

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?

Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь.

Наша память избирательна, как урна…

О литературе

Все талантливые люди пишут разно, все бездарные люди пишут одинаково и даже одним почерком.

Талант — это как похоть. Трудно утаить. Еще труднее симулировать.

Россия — единственная в мире страна, где литератору платят за объем написанного. Не за количество проданных экземпляров. И тем более — не за качество. А за объем. В этом тайная, бессознательная причина нашего катастрофического российского многословья. Допустим, автор хочет вычеркнуть какую-нибудь фразу. А внутренний голос ему подсказывает: «Ненормальный! Это же пять рублей! Кило говядины на рынке. «

Долгие годы американская славистика простодушно ориентировалась на советские литературоведческие источники, и потому история нашей культуры представлялась искажённой.

О семье

Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.

Двое — это больше, чем Ты и Я. Двое — это Мы…

Семья — не ячейка государства. Семья — это государство и есть. Борьба за власть, экономические, творческие и культурные проблемы. Эксплуатация, мечты о свободе, революционные настроения. И тому подобное. Вот это и есть семья.

Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится…

О дураках

Что с дураком поделаешь? Дурак вездесущ и активен. Через ОВИР прорвался. Через океан перелетел. И давит почище Андропова.

Скудность мысли порождает легионы единомышленников.

Можно, рассуждая о гидатопироморфизме, быть при этом круглым дураком. И наоборот, разглогольствуя о жареных грибах, быть весьма умным человеком.

Об иронии и юморе

Ирония — любимое, а главное, единственное оружие беззащитных.

Юмор — инструмент познания жизни: если ты исследуешь какое-то явление, то найди, что в нём смешного, и явление раскроется тебе во всей полноте. Ничего общего с профессиональной юмористикой и желанием развлечь читающую публику всё это не имеет.

О языке

Язык не может быть плохим или хорошим… Ведь язык — это только зеркало. То самое зеркало, на которое глупо пенять.

На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности. Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать.

Об одиночестве

Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество — никогда…

Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то…

О жизни

Знаешь, что главное в жизни? Главное то, что жизнь одна. Прошла минута, и конец. Другой не будет…

«Жизнь прекрасна и удивительна!» — как восклицал товарищ Маяковский накануне самоубийства.

О деньгах

Деньги — это свобода, пространство, капризы… Имея деньги, так легко переносить нищету…

Деньги я пересчитал, не вынимая руку из кармана.

О комплексе неполноценности

Комплекс неполноценности — огромная сила. Вот только неясно — разрушительная или созидательная…

Комплексы есть у всех нормальных людей, их нет только у дегенератов и лыжников.

О России

В царской России человека на дно уводили пороки. В Советской России — достоинства…

Кошмар сталинизма даже не в том, что погибли миллионы. Кошмар сталинизма в том, что была развращена целая нация. Жены предавали мужей. Дети проклинали родителей.

О разном

Бескорыстное вранье — это не ложь, это поэзия.

О некоторых высказываниях я сожалею. Иные готов вытатуировать у себя на груди…

Я оглядел пустой чемодан. На дне — Карл Маркс. На крышке — Бродский. А между ними пропащая, бесценная, единственная жизнь.

Какое это счастье — говорить, что думаешь! Какая это мука — думать, что говоришь!

У Бога добавки не просят.

Антисемитизм — лишь частный случай зла, я ни разу в жизни не встречал человека, который был бы антисемитом, а во всём остальном не отличался бы от нормальных людей.

Джаз — это мы сами в лучшие наши часы. То есть когда в нас соседствуют душевный подъём, бесстрашие и откровенность…

Я болел три дня, и это прекрасно отразилось на моем здоровье.

Туризм – жизнедеятельность праздных.

Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом.

Довлатова нет уже почти тридцать лет, но его продолжают читать. Наверное потому, что это похоже на разговор с хорошим человеком . А ведь непросто в наше время поговорить с хорошим человеком, особенно — с писателем.

Цитаты про Довлатова

• И. Бродский: Рассказы его держатся более всего на ритме фразы; на каденции авторской речи. Они написаны как стихотворения: сюжет в них имеет значение второстепенное, он только повод для речи. Это скорее пение, чем повествование.
• А. Генис: Избыток мастерства есть и у Довлатова. В его предложении слова крутятся до тех пор, пока они с почти слышным щелчком не встают на свое место. Зато их потом оттуда уже не вытрясешь.
• П. Вайль: Сергей очень желал массового читателя и понимал, что тому нужен именно всхлип рядом со смешком. Тут, пожалуй, единственная точка, где Довлатов поступался вкусом. В остальном он был целен и практически неуязвим.
• П. Вайль, А. Генис: Довлатов — как червонец: всем нравится.
• В. Уфлянд: Трудно мне сравнить Довлатова с каким-нибудь другим писателем. Легче других писателей сравнивать с ним.
• В. Войнович: О себе он всегда отзывался с исключительной и необычной для так называемой писательской братии скромностью, но читатели и слушатели ставили его гораздо выше, чем он ставил себя.
• Л. Лосев: У Довлатова была гениальность, если использовать это слово не в дурацком смысле литературной Табели о рангах, а в прямом значении, — способность к творчеству не благоприобретенная, а врожденная, закодированная в генах.

Буду признателен, если вы поделитесь с друзьями ссылкой на статью в социальных сетях. Воспользуйтесь кнопками сетей ниже .

Комментарии также всячески приветствуются!

Источник