Герой нашего времени (19 стр.)
В продолжение вечера я несколько раз нарочно старался вмешаться в их разговор, но она довольно сухо встречала мои замечания, и я с притворною досадой наконец удалился. Княжна торжествовала; Грушницкий тоже. Торжествуйте, друзья мои, торопитесь… вам недолго торжествовать. Как быть? у меня есть предчувствие… Знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет она меня любить или нет…
Остальную часть вечера я провел возле Веры и досыта наговорился о старине… За что она меня так любит, право не знаю! — Тем более, что это одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями… Неужели зло так привлекательно.
Мы вышли вместе с Грушницким; на улице он взял меня под руку и после долгого молчания сказал:
«Ты глуп», — хотел я ему ответить, но удержался и только пожал плечами.
29-го мая
Все эти дни я ни разу не отступил от своей системы. Княжне начинает нравиться мой разговор, я рассказал ей некоторые из странных случаев моей жизни, и она начинает видеть во мне человека необыкновенного. Я смеюсь над всем на свете, особенно над чувствами: это начинает ее пугать. Она при мне не смеет пускаться с Грушницким в сентиментальные прения, и уже несколько раз отвечала на его выходки насмешливой улыбкой; но я всякий раз, как Грушницкий подходит к ней, принимаю смиренный вид и оставляю их вдвоем; в первый раз была она этому рада, или старалась показать; во второй рассердилась на меня; в третий — на Грушницкого.
— У вас очень мало самолюбия, — сказала она мне вчера. — Отчего вы думаете, что мне веселее с Грушницким?
Я отвечал, что жертвую счастию приятеля своим удовольствием…
— И моим, — прибавила она.
Я пристально посмотрел на нее и принял серьезный вид. Потом целый день не говорил с ней ни слова… Вечером она была задумчива, нынче по утру у колодца еще задумчивей; когда я подошел к ней, она рассеянно слушала Грушницкого, который, кажется, восхищался природой, но только что завидела меня, она стала хохотать (очень некстати), показывая, будто меня не примечает. Я отошел подальше и украдкой стал наблюдать за ней; она отвернулась от своего собеседника и зевнула два раза.
Решительно, Грушницкий ей надоел.
Еще два дня не буду с ней говорить.
3-го июня
Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? — Вера меня любит больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я бы завлекся трудностию предприятия… Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца.
Из чего же я хлопочу? — Из зависти к Грушницкому? Бедняжка! он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии будет спрашивать, чему он должен верить:
— Мой друг, со мною было то же самое! и ты видишь однако, я обедаю, ужинаю и сплю преспокойно и, надеюсь, сумею умереть без крика и слез!
А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет. Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую всё, что встречается на пути: я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше неспособен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле всё, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха — не есть ли первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастие? Насыщенная гордость. Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на свете, я был бы счастлив; если б все меня любили, я в себе нашел бы бесконечные источники любви. Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, и ни одна не скачет и не пенится до самого моря. Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы: полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов; душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том, что так должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, — лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка. Только в этом высшем состоянии самопознания человек может оценить правосудие божие.
Перечитывая эту страницу, я замечаю, что далеко отвлекся от своего предмета… Но что за нужда. Ведь этот журнал пишу я для себя, и, следственно, всё, что я в него ни брошу, будет со временем для меня драгоценным воспоминанием.
Пришел Грушницкий и бросился мне на шею: он произведен в офицеры. Мы выпили шампанского. Доктор Вернер взошел вслед за ним.
— Я вас не поздравляю, — сказал он Грушницкому.
— Оттого, что солдатская шинель к вам очень идет, и признайтесь, что армейский пехотный мундир, сшитый здесь на водах, не придаст вам ничего интересного… Видите ли, вы до сих пор были исключением, а теперь подойдете под общее правило.
— Толкуйте, толкуйте, доктор! вы мне не помешаете радоваться. Он не знает, — прибавил Грушницкий мне на ухо: — сколько надежд придали мне эти эполеты… О, эполеты, эполеты! ваши звездочки, путеводительные звездочки… Нет! я теперь совершенно счастлив.
— Ты идешь с нами гулять к провалу? — спросил я его.
— Я? ни за что не покажусь княжне, пока не готов будет мундир.
— Прикажешь ей объявить о твоей радости.
— Нет, пожалуйста, не говори… Я хочу ее удивить…
— Скажи мне однако, как твои дела с нею?
Он смутился и задумался: ему хотелось похвастаться, солгать, — и было совестно, а вместе с этим было стыдно признаться в истине.
— Как ты думаешь, любит ли она тебя.
— Любит ли? Помилуй, Печорин, какие у тебя понятия. как можно так скоро. Да если даже она и любит, то порядочная женщина этого не скажет…
— Хорошо! И вероятно, по-твоему, порядочный человек должен тоже молчать о своей страсти.
— Эх, братец! на всё есть манера; многое не говорится, а отгадывается…
— Это правда… Только любовь, которую мы читаем в глазах, ни к чему женщину не обязывает, тогда как слова… Берегись, Грушницкий, она тебя надувает…
— Она! — отвечал он, подняв глаза к небу и самодовольно улыбнувшись; — мне жаль тебя, Печорин.
Вечером многочисленное общество отправилось пешком к провалу.
По мнению здешних ученых, этот провал не что иное, как угасший Кратер; он находится на отлогости Машука, в версте от города. К нему ведет узкая тропинка между кустарников и скал; взбираясь на гору, я подал руку княжне, и она ее не покидала в продолжение целой прогулки.
Разговор наш начался злословием: я стал перебирать присутствующих и отсутствующих наших знакомых, сначала выказывал смешные, а после дурные их стороны. Желчь моя взволновалась; я начал шутя — и кончил искренней злостью. Сперва это ее забавляло, а потом испугало.
— Вы опасный человек! — сказала она мне: — я бы лучше желала попасться в лесу под нож убийцы, чем вам на язычок… Я вас прошу не шутя: когда вам вздумается обо мне говорить дурно, возьмите лучше нож и зарежьте меня, — я думаю, это вам не будет очень трудно.
— Разве я похож на убийцу.
Я задумался на минуту и потом сказал, приняв глубоко тронутый вид:
Источник
Цитаты из прочитанных мною книг. 1 часть
В эту заметку войдут книги, которые я смогу сразу по силам занести. Но я в течении нескольких лет я думаю буду заносить сюда цитаты, потому что не все мои книги сейчас рядом со мной. Так что читайте то, что есть)
1. Фредерик Бегбедер
Книга «Любовь живет 3 года»
— Алкоголь слегка горчит,
День прошел- и день убит.
Захудалый музыкант
На мосту
Моей жизни заиграл
Пустотую
Кристоф,
«Прекрасный чудак»
— Как же я допустил, чтобы показуха до такой степени подмяла мою жизнь? Часто говорят: «Надо спасать лицо». А я говорю, лицо надо убивать, только так и спасетесь сами.
— Бенджамин Констан: «Самая главная проблема в жизни- это страдание, которое причиняешь, и самая изощренная философия не может оправдать человека, истерзавшего сердце, которое его любило.»
— Самые лучшие праздники- те, что происходят внутри нас.
— В 20 веке любовь- это телефон, который не звонит.
— Наша любовь прекрасна, потому что невозможна, и ты это отлично знаешь.
— Вот она, величайшая драма нашего общества: даже богатые не вызывают больше зависти.
— Знаешь, если бы ты не давала сразу, они бы влюблялись. Мужчины как рагу, их надо хорошенько потомить.
— Есть девушки с такими коровьими глазами, что вы вдруг чувствуете себя пригородной электричкой.
— Знаешь, Жюли, в чем главное преимущество развода? Можно мыть руки, и мыло не останется на пальце.
— Я думаю о тебе все время. Думаю о тебе утром, идя по холодку. Нарочно шагаю помедленнее, чтобы думать о тебе подольше.
— Не то удивительно, что наша жизнь- пьеса, а то, что в ней так мало действующих лиц.
— И страсть истекает слезами.
— Альбер Коэн: «право первой ночи»
— Бруно ришар: «Счастье- это молчание несчастья».
— Удивительно в этой жизни то, что она продолжается.
Анна Ахматова
-Дни томлений острых пройдены
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?
— Не тайны и не печали,
не муждрой воли судьбы-
Эти встречи всегда оставляли
Впечатление борьбы.
Анна Ахматова
Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь — уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.
Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую,-
Смерть придется целовать.
Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?
Лермонтов М. Ю.
«Герой нашего времени»
1. Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
2. И если б все люди побольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об ней так много заботиться.
3. Что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок.
4. Милый мой, я ненавижу людей, чтоб их не презирать, потому что иначе жизнь была бы слишком отвратительным фарсом.
5. Когда она прошла мимо нас, от неё повеяло тем неизъяснимым ароматом, которым дышит иногда записка милой женщины.
6. Милый мой, я презираю женщин, чтоб не любить их, потому что иначе жизнь была бы слишком нелепой мелодрамой.
7. У меня врожденная страсть противоречить, целая моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку.
8. Он мне раз говорил, что скорее сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как ненависть только усилится соразмерно великодушию противника.
9. Мы друг друга скоро поняли и сделались приятелями, потому что я к дружбе не способен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае- труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги!
10. Вы, мужчины, не понимаете наслаждений взора, пожатия руки. а я, клянусь тебе, я, прислушиваясь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное блаженство, что самые жаркие поцелуи не могут заменить его.
11. Сам я больше не способен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие- подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха- не есть ли первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого- нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости?
12. А что такое счастье? Насыщенная гордость.
13. И тогда в груди моей родилось отчаяние- не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любознательностью и добродушной улыбкой.
14. Неужели, думал я, моё единственное назначение на земле- разрушать чужие надежды?
15. Очень рад; я люблю врагов, хотя не по- христиански. Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание из хитростей и замыслов,- вот что я называю жизнью.
16. О нет! Не правда ли,- прибавила она голосом нежной доверенности,- не правда ли, во мне нет ничего такого, чтобы исключало уважение?
17. Я не помню утра более голубого и свежего! Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томление.
18. Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
Л. Н. Толстой
«Война и мир» (1 том)
1. Он был в темно- зеленом фраке, в панталонах цвета тела испуганной нимфы, как он сам говорил, в чулках и башмаках.
2. Ежели ты ждешь от себя чего- нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя все кончено, все закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом. Да что.
3. Андрей, если бы ты имел веру, то обратился бы к богу с молитвою, чтоб он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.
4. Княгиня ничего не отвечала; её мачала зависть к счастью своей дочери.
5. Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить его волю.
6. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!
«Война и мир» (2 том)
1. . и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною бога, другою нравственное, третьею физическое лицо и четвертою смешанное.
2. Я знаю в жизни только два действительные несчастья: угрызение совести и болезнь. И счастие есть только отсутствие этих двух зол.
3. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что- нибудь, желание их похвалы.)
4. А мне кажется, что единственно возможное счастье- есть счастье животное, а ты его- то хочешь лишить его.
5. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет.
6. Я живу и в этом не виноват, стало быть, надо как- нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
7. Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.
8. Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.
9. Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.
«Война и мир» (3 том)
1. Когда созрело яблоко и падает,- отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
2. Горе послано им, а не людьми. Люди- его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто-нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
3. Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.
4. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей.
5. Сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
6. Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.
7. В сомнении, мой милый, воздерживайся.
8. Когда говорят про солнце- видят его лучи.
9. Кто извиняется, тот обвиняет себя.
10. Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть.
11. Простота есть покорность богу. Страдать надо. значение всего. сопрягать надо. жена идет замуж. Забыть и понять надо.
12. Да, любовь, но не та любовь, которая любит за что- нибудь, для чего- нибудь или почему- нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все- таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить- любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого- то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он. Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить её. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как её.
«Война и мир» (4 том)
1. Любовь? Что такое любовь?- думал он.- Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть- значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику.
2. Такова судьба не великих людей, не grand-homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
3. Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
4. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее.
5. Имущему дастся, а у неимущего отнимется. Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне её жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы.
6. Это только Malvina и других любят за то, что они красивы; а жену разве я люблю? Я не люблю, а так, не знаю, как тебе сказать. Без тебя и когда вот так у нас какая-то кошка пробежит, я как будто пропал и ничего не могу. Ну что, я люблю палец свой? Я не люблю, а попробуй, отрежь его.
Генри Миллер
«Тропик рака»
1. Однако существует единственный рецепт, который возможно тут употребить, если уж Бог изначально не дал полноценного творческого здоровья: одиночество и поиски идеала.
2. Человек, не обретший себя, не может жить никакой иной жизнью, кроме половой.
3. Рак времени продолжает разъедать нас.
4. Мир- это сам себя пожирающий рак.
5. Или полуевреи, что даже хуже.
6. Я засыпан евреями как снегом.
7. Из всех этих евреев самая очаровательная Таня, и ради неё я бы сам стал евреем. А почему нет? Я уже говорю, как еврей. Я безобразен, как еврей. кроме того, кто может ненавидеть евреев так, как еврей?
8. Он может болтать, пока вы не начнете задыхаться, а потом сделаться тихим, как Иордан.
9. Для еврея мир- это клетка с дикими зверями. Дверь заперта, а он внутри- без револьвера или хлыста. Его отвага настолько велика, что он даже не чувствует запаха дерьма, лежащего в углу. И не слышит аплодисментов зрителей. Он думает, что драма разворачивается внутри клетки, что клетка- это весь мир. Стоя в ней, одинокий и беззащитный, он обнаруживает, что львы не понимают его языка. Ни один лев никогда не слыхал о Спинозе. Спиноза? Да какой в нем толк? В него даже нельзя вонзить зубы! «Мяса! Мяса!»- рычат львы, а еврей, окаменев, стоит в клетке. Его Weltanschauung (мировоззренческая позиция) недостижима. Один удар звериной лапы- и от его космогонии остается лишь пшик.
10. Никто не знает, что за потные реки протекают, когда мы пожимаем друг другу руки.
11. Рядом с совершенством Тургенева я ставлю совершенство Достоевского. (Есть ли что- нибудь более совершенное, чем «Вечный муж»?)
12. Нашей эпохе нужны мощные взрывы, а то, что мы имеем,- не более чем попукивание.
13. Ах, эти немцы! Они подбирают всех вас, как омнимбус. От них у вас несварение желудка. Как можно в один и тот же вечер объять и морг, и клинику, и зоологический сад, и знаки зодиака, и пещеры философии, и подворотни письмоведения, и колдовское варево Фрейда и Штекеля? С немцами можно пройти от Веги до Лопе де Веги, все в один вечер, и уйти глупым, как Парсифаль.
14. Ценности жизни всегда просты- хорошая еда, дети, притушенные лампы и Фанни, сидящая рядом, немного усталая, но веселая, довольная и сытая. Мы сидим так часами, не говоря ни слова. Вот что такое настоящее счастье.
15. У Клод были сердце и совесть; был и внешний лоск, что для шлюхи плохо.
16. Это о ней были сказаны страшные слова Луи- Филиппа: «И наступает ночь, когда все кончено, когда уже столько челюстей работало над нами, что мы не можем больше тоять на ногах и тело наше виит на котях, как бы изжеванное всеми зубами мира».
17. Жермен была шлюхой до кончиков ногтей, даже её доброе сердце было сердцем настоящей шлюхи- скорее оно было не столько добрым, сколько ленивым и безразличным; веселое сердце, которое можно затронуть на минуту, не нарушив его безразличия; большое и вялое сердце шлюхи, способное быть добрым, не привязываясь.
18. Изможденное и костлявое лицо Марлоу- это, собственно, и не лицо вовсе, а голый череп с двумя глубоко пробитыми дырами, в которых похоронены две дохлые улитки.
19. Ты рак и бред- вот что она сказала мне на днях по телефону.
20. Как это сказал мистер Рен? Слова- это одиночество.
21. Они ходят, точно слепые гуси, и прожекторы серебрят их пустые лица пудрой восторга.
22. Искусство в том и состоит, чтоб не помнить о приличиях.
23. Я ощущаю мимолетность вечности и чувствую, что все в этом мире имеет оправдание; я знаю войны и знаю, что такое поражения; знаю преступления, которые совершаются сегодня, а завтра превратятся в крикливые газетные заголовки; я знаю горе, тупое горе, которое размалывается в ступке времени и стекает по каплям на грязные носовые платки.
24. В меридиане времени нет несправедливости- только поэзия движения, создающая иллюзию правдыи драмы.
25. Чем меньше ты их замечаешь, тем больше они за тобой гоняются. В женщинах есть что-то извращенное. они все мазохистки в душе.
26. — Мне хочется отдаться женщине целиком. — старается он объяснить.- Мне хочется, чтобы она отняла меня у самого себя. Но для этого она должна быть лучше, чем я; иметь голову, а не только п. Она должна заставить меня поверить, что она нужна мне, что я не могу жить без неё. Найди мне такую бабу, а? Если найдешь, я отдам тебе свою работу. Тогда мне не нужна ни работа, ни друзья, ни книги, ничего. Если только сумеет убедить меня, что в мире есть что-то более важное, чем я сам. Господи, как я ненавижу себя! Но этих сволочных баб я ненавижу еще больше, потому что ни одна из них не стоит и плевка.
27. Может быть, это не слишком приятно- склоняясь над женщиной, ощущать дыхание другого мужчины? Может быть, если твое состояние три франка, а все имущество- две белые собаки,- может, это лучше, чем целовать истрепанные губы?
28. Мир все больше и больше напоминает сон энтомолога.
29. Колыбель цивилизации- гниющая выгребная яма мира, склеп, в который вонючие матки сливают окровавленные свертки мяса и костей.
30. Потому что в тот день я слыхал, как женщина обратилась к своему щенку на апокалипсическом языке живодерни, и маленькое животное поняло, что говорила эта засаленная повивальная стерва.
31. Мой мир людей ушел в прошлое.
32. Куда бы вы ни пошли, чего бы вы ни коснулись, везде- рак и сифилис. Это написано в небе; это горит и танцует там как предвестие ужасов. Это въелось в наши души, и потому мы сейчас мертвы, как луна.
33. Если вы попали в беду, первым делом обращайтесь к евреям.
34. Но её груди были раздуты, точно их наполняли миазмы канализационных труб, и вся она, казалось, плавала в менструальном море- огромный эмбрион с тупым мармеладным взглядом ангела.
35. Её глаза как будто плавали в сперме.
36. В России мужчины часто спят с женщинами, не трогая их. Они могут лежать вот так вместе неделями, даже ни о чем не думая. Пока однажды он не дотронется до нее. И тогда- раз, и еще раз, и еще много- много раз!
37. Я была глупенькой, невинной девушкой и позволила ему изнасиловать себя.
38. Но потом улицы опять тонут в темной ночи, мрачной, вонючей, беспросветной ночи, напоминающей застывший жир на краях суповой миски.
39. Они свободно двигаются и могут идти куда захотят, но им некуда идти.
40. Когда начинается бульканье в этой выгребной яме, я слышу, как летучие мыши срываются с колокольни и мечта сползает в яму хитрости.
41. Когда он смотрит вниз и вбок- это сам Сатана, а когда поднимает глаза к небу, то вилит масляного ангела, улитку с крылышками.
42. Наш мир- это ложь на фундаменте из огромного зыбучего страха.
43. В секунде оргазма сосредоточен весь мир. Наша земля- это не сухое, здоровое и удобное плоскогорье, а огромная самка с бархатным телом, которая дышит, дрожит и страдает под бушующим океаном. Голая и похотливая, она кружится среди облаков в фиолетовом мерцании звезд.
44. Я вижу, что благородные жесты всегда отбрасывают нелепую тень, я вижу, что тот, кто велик, не только велик, но и комичен.
Цитаты из прочитанных мною книг (2 часть)
Генри Миллер
«Тропик рака» (продолжение)
45. Достоевский- это сумма всех тех противоречий, которые или парализуют человека, или ведут его к вершинам. Для Достоевского не было слишком низкого, или слишко высокого. Он прошел весь путь- от пропасти к звездам. И как жаль, что мы никогда уже не увидим этого человека, сумевшего дойти до самой сердцевины тайны и вспышками своего таланта осветившего глубину и огромность тьмы.
46. Да, сказал я себе, я тоже люблю все, что течет: реки, сточные канавы, лаву, сперму, кровь, желчь, слова, фразы. Я люблю воды, льющиеся из плодного пузыря. Я люблю почки с их камнями, песком и прочими удовольствиями; люблю обжигающую струю мочи и бесконечно текущий триппер; люблю слова, выкрикнутые в истерике, и фразы, которые тукут, точно дизентерия, и отражают все больные образы души; я люблю великие реки, такие, как Амазонка и Ориноко, по которым безумцы вроде Мораважина плывут сквозь мечту и легенду в открытой лодке и тонут в слепом устье. Я люблю все, что течет,- даже менструальную кровь, вымывающую бесплодное семя.
47. Я все время оглядывался, как краб, которого ткнули грязной вилкой.
48. Вот уж никогда бы не подумал, что такой человек, как ван Норден, может получать удовольствие от мастурбации. Еще больше я удивился, узнав, как именно он это делает. По его словам, он изобрел новый способ. «Ты берешь яблоко,- сказал он,- прорезаешь посередине дыру и смазываешь её кольдкремом. Попробуй как-нибудь. Сначала можно просто спятить. Но, что ни говори, а это и дешево, и времени не теряешь».
48. Двуногие существа представляют собой странную флору и фауну. Издали они незначительны; вблизи- часто уродливы и зловредны. Больше всего они нуждаются в пространстве, и пространство даже важнее времени.
Милорад Павич
«Внутренняя сторона ветра»
1. Внутренняя сторона ветра та, которая остается сухой, когда ветер дует сквозь дождь.
2. Её холодильник был наполнен любовными романами и косметикой.
Милорад Павич
«Последняя любовь в Константинополе»
1. Знал, что и в атаке, и в любви выдох важнее вдоха.
Источник