Есть ли право на «Бога нет»?
В начале марта 2016 года мировой судья Промышленного района Ставрополя продолжил рассмотрение уголовного дела по обвинению Виктора Краснова в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.148 УК РФ (нарушение права на свободу совести и вероисповеданий — до одного года лишения свободы). Подсудимого обвиняют в совершении публичных действий, выражающих явное неуважение к обществу и совершенных в целях оскорбления религиозных чувств верующих. Отправной точкой для уголовного преследования Краснова стала фраза из интернет-дискуссии. В ней подсудимый, попутно нецензурно выражаясь, назвал Библию «сборником еврейских сказок». Это затянувшееся судебное разбирательство заставляет обратить внимание как на признаки редко применяемой ст.148 УК РФ, так и на правовое регулирование атеистических убеждений в отечественном законодательстве.
Дореволюционные корни
Ст.148 УК имеет свои исторические корни в дореволюционном российском законодательстве. Тогда одними из наиболее опасных преступлений против государства и общества были преступления против веры, среди которых выделялось богохульство (богохуление). Под ним понималось «возложение хулы на святыню, публичное поношение Бога и Святых Его» (В.В. Есипов), публичное поношение Бога посредством выражающих презрение к нему слов, действий или изображений (Л.С. Белогриц-Котляревский), поругание или осмеяние Бога (П.П. Пусторослев).
В нынешней редакции 148-й статьи нет упоминаний о монотеистической природе охраняемых религиозных отношений, иные же признаки очень сходны, тогда как ее изначальная версия просто предусматривала ответственность за незаконное воспрепятствование деятельности религиозных организаций и совершению религиозных обрядов. Эти изменения были произведены после случая с Pussy Riot.
В изначальной редакции также ничего не говорилось о цели преступления. Скорее всего, законодатель, ошибочно включив соответствующее положение в УК, руководствовался желанием указать на прямой умысел в действиях виновного. Но теперь установление цели совершения преступления станет основной проблемой при применении 148-й статьи — сделать это будет невероятно сложно.
Проблема доказывания будет решаться, скорее всего, путем анализа объективных признаков состава преступления, то есть для правоприменителя редакция статьи будет выглядеть следующим образом: публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу, оскорбляющие религиозные чувства верующих. Соответственно, если есть заявление, значит, чувства верующих оскорблены.
Но при этом возникает иная проблема — круг верующих не персонифицирован (это невозможно сделать по объективным причинам), равно как категория религиозных чувств не определена, и эти понятия не классифицированы по группам религий или верований. В этой ситуации непонятно, будет ли признано преступлением по 148-й статье оскорбление чувств, например, старообрядцев, меннонитов, шиитов? Возможно, да, а возможно, и нет, так как ответ на этот вопрос полностью зависит от правоприменителей. И это неправильно. При аналогичных действиях в отношении атеистов уголовного дела не будет, что тоже неправильно. Причина тому — пробелы в российском законодательстве.
Чувства атеистов
Принцип свободы совести включает в себя, помимо возможности исповедовать любую религию, то есть свободы вероисповедания, также право не исповедовать никакой религии либо иметь атеистические убеждения, то есть, если рассматривать вопрос упрощенно, иметь безразличное либо отрицательное отношение к религии. Законодательства, например, Германии и Швейцарии предполагают предоставление гражданам права на неопределенные, неограниченные взгляды, которое характеризует свободу совести и мировоззрения, лишь устанавливая его границы: оно не должно нарушать права и законные интересы других граждан, а также государства и общества в целом. То есть свобода совести предусматривает право на любые мировоззренческие взгляды, а не сводится лишь к выбору между религией и атеизмом. Близко по смыслу была сформулирована ст.3 закона РСФСР от 26 декабря 1990 года. Она трактовала свободу вероисповеданий как право каждого гражданина свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и атеистические убеждения, исповедовать любую религию или не исповедовать никакой и действовать в соответствии со своими убеждениями при условии соблюдения законов государства.
В действующем же российском законодательстве отсутствует надлежащая правовая основа как для индивидуального выражения атеистических мировоззрений, так и для создания атеистических объединений и ведения их деятельности в соответствии с нормами права. Ни одна из отраслей права не предусматривает такого субъекта общественных отношений.
Можно было бы предположить, что объединения атеистов признаются общественными и регулируются соответствующим комплексом нормативно-правового материала. Но это не так. Ст.2 профильного закона выводит из сферы его действия религиозные объединения, которые, как и атеистические, включают в свой состав лиц, реализующих свободу совести. Поэтому организации тех, кто имеет отрицательное отношение к религии, как и структуры верующих, не подлежат включению в сферу действия закона об общественных объединениях. Подобное толкование его положений приводит к выводу, что деятельность атеистических объединений не находится в сфере регулирования данного акта. Не регламентирует их деятельность и закон о некоммерческих организациях, так как сфера его применения — общественные и религиозные объединения, а атеистические по своей природе не принадлежат ни к первым, ни ко вторым.
С другой стороны, отсутствие законодательной основы для регламентации деятельности антирелигиозных объединений не является доказательством того, что таких объединений не существует и не может существовать. В конце концов, традиция советского государства сводила свободу совести в первую очередь именно к праву не исповедовать никакой религии. Более того, в 1925 году было официально учреждено объединение атеистов — Союз безбожников, с 1929 года в название которого добавилось слово «воинствующих».
Ныне действующая Конституция РФ в полном объеме предоставляет гражданам право реализовывать свободу совести, но механизмов реализации этого конституционного положения в полном объеме пока нет. Налицо пробел в российском праве, устранение которого возможно лишь путем создания соответствующего нормативного материала. Это позволит осуществлять государственное регулирование всех субъектов реализации свободы совести: как религиозных, так и атеистических объединений. В противном случае, во-первых, отсутствуют внутригосударственные гарантии реализации права на свободу совести лиц, считающих себя атеистами. Во-вторых, противопоставлением усиливающейся религиозной пропаганде все чаще будет экстремизм. В-третьих, создание соответствующей нормативно-правовой базы сможет снизить риск выносимых не в пользу РФ решений Европейского суда по правам человека при обращениях от не имеющих возможности реализовать свое право атеистов.
Но изменения законодательства должны быть сущностными и согласованными. Дискуссии о свободе совести и свободе вероисповедания в конце XIX–начале XX века также призывали к похожим реформам, а известный юрист Михаил Рейснер, предвосхищая их ход, опасался, что они будут «тем своеобразным украшением русской действительности, которые изменяют название, кое-где преобразуют форму, но по существу оставляют все по-старому». К сожалению, так и вышло. У нас пока есть возможность извлечь уроки и сделать иначе.
Белогриц-Котляревский Л.С. Очерки курса русского уголовного права. Киев – Харьков, 1986.
Есипов В.В. Уголовное право. Часть Особенная. Москва, 1906.
Пусторослев П.П. Конспект лекций по Особенной части русского уголовного права. Вып. 1. Юрьев, 1902.
Рейснер М.А. Государство и верующая личность. Санкт-Петербург, 1905.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
Источник
Соавтор закона об оскорблении чувств верующих недоволен тем, что получилось
Можно ли судить человека за фразу «Бога нет»? Znak.com спросил об этом у одного из авторов закона об оскорблении чувств верующих, главы думского комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослава Нилова (ЛДПР). По словам депутата, он и его коллеги не в восторге от последствий принятых ими законов.
— Как вы относитесь к тому, что людей судят за атеистические взгляды? Сейчас ставропольского блогера Виктора Краснова обвиняют в публикации фразы «Бога нет».
— Во-первых, я как представитель ЛДПР всегда выступаю за права человека, свободу совести, отсутствие цензуры в СМИ, но одновременно за корректность и понимание того, какие могут быть последствия за однажды сказанные слова. Мы всегда выступали за декриминализацию разных статей Уголовного кодекса, за проекты любых амнистий. В тюрьме, по нашему мнению, должны сидеть только люди, совершившие действительно серьезные преступления. Второе. Для того, чтобы делать любые выводы, давать оценки, надо обладать всей полнотой данных, материалами дела и так далее. Третье. Насколько я могу судить, защита выбрала линию формирования общественного мнения, что ставропольского блогера Виктора Краснова судят именно за слова «Бога нет». Хотя, может быть, были еще какие-то другие слова. При этом я категорически против, чтобы человека судили за слова «Бога нет».
— Вы сами — верующий?
— Я когда-то тоже считал, что Бога нет, приводил исторические факты, которые противоречат тому, что написано в Библии. Но потом пришел к тому, что для меня Бог есть. Но религия — это душа человека, и нечего пытаться другим религию навязать. Или человек сам до всего дойдет, или не дойдет, и тогда его надо оставить в покое.
— При этом вы были одним из соавторов поправок в Уголовный кодекс, которые ввели уголовную ответственность за «оскорбление чувств верующих».
— Предыстория появления этих поправок такова. Не я был основным автором идеи, но наш комитет был соисполнителем. Соавторов у поправок в УК было около 20, в том числе руководители всех думских фракций, я был одним из них. Главным комитетом, занимавшимся этим законопроектом, был комитет Павла Крашенинникова по гражданскому, арбитражному и процессуальному законодательству. Но вопросы религии, мировоззрения ближе нашему комитету, поэтому я часто давал по этому поводу комментарии, и сложилось общественное мнение, что я — один из главных инициаторов, хотя это было не так. На самом деле эта инициатива появилась не для того, чтобы людей сажали за дискуссии в интернете. В 2012 году мы находились на пороге серьезного духовного кризиса, неспокойного времени, когда в интернете можно было найти информацию, сколько денег платят за осквернение икон, к примеру. Когда даже наши проправительственные СМИ показывали, как голая женщина на Украине спиливает крест, причем крест в память о политических репрессированных. Причем так показывали, что посыл сюжета мог стать руководством к действию.
— Вы говорили, что выступаете против цензуры в СМИ.
— Я не говорю, что показывать не надо. Показывать надо, но надо объяснять, что происходит и зачем это делается, что уничтожается памятник жертвам политических репрессий. Так вот, одновременно с «крестоповалом» было выступление Pussy Riot в православном храме на амвоне, были взрывы в Татарстане, Осетии, Дагестане. Начинались психоз и истерия, и тогда Госдума приняла проект заявления, в котором осудила попытки разжигания розни в нашем многоконфессиональном государстве (хотя государствообразующей нацией в России являются русские, большинство из которых придерживаются православной веры). Госдума должна была дать отпор попытке стравливания людей на религиозной почве, и так родился этот законопроект, это была потребность общества.
Когда я выступал в Думе по поводу этого законопроекта, я говорил, что желаю, чтобы люди по этой статье даже никогда бы не приводились в полицию, потому что привод в полицию — это уже душевная травма для человека. Меня однажды забирали в полицию много лет назад, когда по Москве висели незаконные плакаты Юрия Лужкова и я в метро их пытался сорвать. Я — человек активный, я заставил полицию меня отпустить, но понимаю, что для людей неподготовленных это — огромный стресс.
— Но в итоге вот человека судят за слова в интернете.
— Давайте разберем смысл поправок. Есть юридические понятия, есть бытовые понятия. С юридической точки зрения ответственность наступает за публичные действия, выраженные в неприличной форме, которые совершены с умыслом оскорбления чувств верующих. То есть гражданин может быть привлечен к ответственности не за то, что он как-то задел чьи-то чувства, а только если он это сделал публично, в неприличной форме и с умыслом. Теперь разберем термин «оскорбление». Согласно законодательству, это — унижение чести и достоинства человека в неприличной форме. И вот тут мы приходим к выводу, что любые публичные дискуссии на тему религии, если они не имеют неприличной формы, не содержат в себе признаков состава преступления. Далее, допустим, что неприличная форма есть — например, мат. Но тогда надо доказать умысел. Нельзя путать бытовое оскорбление и юридическое. Например, мама может назвать ребенка «хулиганом», но это не означает, что его можно судить по статье «Хулиганство».
— Вернемся к ставропольской ситуации. Как вы ее оцениваете?
— Я считаю, что если есть закрытая группа «ВКонтакте», то те, кто в нее входит, должны понимать, на что они подписываются. Человек может включить фильм ужасов, но он должен быть готов, что может испугаться. Я лично не считаю, что дискуссии в закрытых группах в соцсетях вообще могут считаться публичным выражением своего мнения. При этом в эту самую группу вполне могли затесаться провокаторы, чтобы обострить споры, и это привело к тому, что на ситуацию обратили внимание правоохранители. И в итоге обществу дают посыл, что человека судят за слова «Бога нет». Но вспомните, год назад в Новосибирске публично показали плакат с Христом между ног женщины и судья не нашел в этом даже состава преступления.
В ставропольской истории, на мой взгляд, нет даже повода для возбуждения дела. Виноваты не статьи закона, а правоприменители и участники сообщества, которые пишут друг на друга жалобы. Эта история показала, что мы вообще много друг на друга жалуемся. Помните, в Великую Отечественную войну немцы заходили в деревни, вечером ставили ящики для анонимных доносов, а к утру те были полны! Виноваты не статьи закона, а наши межличностные отношения.
— Как депутат вы можете как-то вмешаться в ставропольскую историю?
— Мы с коллегами по комитету уже связались с обвиняемым и его адвокатом. Я хочу ознакомиться с материалами дела, и если я пойму, что в нем нет ничего предосудительного, я направлю обращения в Генпрокуратуру и в Верховный суд. Кстати, напомню, что ЛДПР борется за отмену схожей статьи, по которой предусмотрена уголовная ответственность за слова, — 282-й. Вот, к примеру, был вопиющий случай. В Северодвинске Архангельской области живет гражданин Валентин Табачный, десантник, прошел первую Чеченскую, сейчас служит в вооруженных силах, а еще тренирует молодежь. Несколько лет назад он в социальной сети ВКонтакте написал комментарий под роликом, где Расул Мирзаев убивает Ивана Агафонова, что вот, мол, смотрите, как убивают русских. На него возбудили дело по статье 282, и только благодаря вмешательству ЛДПР удалось дело закрыть.
— Вернемся к верующим. Понимаете, мне кажется, что введение этой статьи вывело на первый план каких-то радикалов, не имеющих к религии особого отношения, зато истерящих по каждому поводу. Вообще, написать донос за слова на ближнего — это по-христиански?
— Есть разные верующие. Есть те, кто искренне верит, а есть радикалы. Помните, радикалы пытались громить в Манеже выставку? Или пришли на праздник радиостанции «Серебряный дождь» и потребовали его прекратить? Я осудил такие действия, направил запросы, требовал проверки, так как в обществе никто не имеет права подменять собой полномочия силовых органов.
— У вас были случаи, когда ваши личные чувства верующего что-то оскорбило?
— Знаете, а для меня, например, как для верующего оскорбление — это когда пьяный священник на дорогой машине сбивает людей. Для меня это более возмутительно, чем если кто-то мне скажет, что Бога нет. Я вам рассказал, что я сам долго думал, что Бога нет. Мне так внушали родственники, а им внушал это СССР. Тут, кстати, можно употребить в хорошем смысле слово «толерантность». Не надо лезть в душу каждого, не надо лезть в группы, где тебя может что-то оскорбить. Если тебя оскорбляет существование группы «Бога нет», создай свою группу «Бог есть» и сделай так, чтобы она стала популярнее.
Я противник репрессий, у нас и так зажатое общество. Я вот только вернулся из Архангельской области, ездил на агитпоезде ЛДПР туда. Там люди запуганы настолько, что на почте боятся даже отправлять в Москву письма, если в адресатах указана, например, приемная президента. Страх позволяет системе существовать, ненависть порождает апатию, отсутствие у людей желания ходить на выборы и менять власть. А власти это и нужно.
Источник