Безумье радости узнать ищущим не дано пир воздержания пьянит сильнее чем вино
Равно свой труд и свой досуг
Ей в Жертву принесла
Мы миновали Школьный Двор
На нас Глядевшие Поля
Или, вернее, Солнца Шар
В пути оставил Нас
Как зябко сделалось мне вдруг
Одетой в легкий Газ!
И к Дому подкатили мы
Свес его был зарыт в Земле
Крыша едва видна
С тех пор Столетия прошли
Но этот миг длинней,
Открывший, что в Века глядит
Мы — вырастая из любви
Кладем ее в Комод
Где ей дается долежать
До Бабушкиных Мод.
Вся Суета в дому,
Где совершилась Смерть
Значительнейшее из дел,
Творимых на Земле
И Сердце подмести,
И уложить под спуд
До самой Вечности теперь
В три тридцать одинокий свист
Окольный изложил напев
С опаской пополам.
В четыре тридцать снова гнал
Несовершенство с мест
И серебристой россыпью
Все подавлял окрест.
В семь тридцать уже где и как
Никто не мог найти,
И пусто было там, где звук,
И мир был посреди.
По блеску его впалых глаз
Любой бы мог прочесть
Страницы боли, хоть о ней
Он слова не сказал.
Он весь был перечнем глухим
Стыдливо скрытых мук,
А исключеньем — разве лишь
Курсив его лица.
Две меры суткам есть:
Одна — что на часах,
Другая — что внушает нам
Надежды или страх.
Нам вечность сообщит
Покой или движенье
Законов вечных бытия
Смерть вовсе не уход
На созданной судьбой
Ландкарте новых нет границ
Останься сам собой.
Безумье Радости узнать
Пир Воздержания пьянит
Сильнее, чем Вино.
В том, что вот-вот рука возьмет,
Желаний цель ищи
Не ближе — чтобы Тем, что Есть
Не отвратить души.
Кто Смерть осуществил
Величественней для меня
Величья на земле.
На теле: «Дома нет»
И легкой поступи ее
Рукой не удержать.
Эмили Дикинсон не готовила свои стихи для печати. Сохранились беловые и черновые, иногда очень неразборчивые, записи. Многие стихотворения уцелели только в копиях, сделанных уже после смерти автора, оригиналы утрачены.
Датировка, прочтение и точная реконструкция стихов Дикинсон в их первозданном виде поставили перед текстологами и исследователями ее творчества ряд трудных задач.
Стихи не имеют заглавий, но, посылая стихотворение в письме, Эмили Дикинсон иногда ставила название, чтобы облегчить понимание: «Снег» («Он сеет — сквозь свинцовое сито. «), «Колибри» («Дорога мимолетности. «).
Эмили Дикинсон создала систему записи стиха, уникальную в американской поэзии. Очень большую роль играет знак тире. Он заменяет запятую, точку с запятой, а зачастую и точку. Тире обозначает ритмико-смысловые паузы, и Дикинсон ставит тире даже там, где, согласно правилам орфографии, никаких знаков препинания не требуется. Расчленяя стих, знак паузы — тире содействует его большей выразительности и ритмическому разнообразию.
Нередко с этой же целью один стих делится на две строки. Ключевые слова, несущие особенно сильную смысловую и эмоциональную нагрузку, часто выделяются заглавными буквами.
Переводы для данного издания выполнены по наиболее компетентному американскому изданию: «The Poems of Emily Dickinson». Ed. by Thomas H. Johnson. Cambridge, Massachusetts, The Belknap Press of Harvard University Press, 1963. Настоящая подборка переводов публикуется впервые.
«Вот все — что я тебе принесла. » — Стихотворение, видимо, было послано вместе с цветами.
«Подруга поэтов — Осень прошла. » . Пропали мистера Брайанта астры. — Брайант Уильям Каллен (1794-1878) — первый общепризнанный американский поэт, а также публицист. Посвятил много стихов воспеванию природы. . Мистера Томсона снопы. — Томсон Джемс (1700-1748) — английский поэт, родом шотландец. Создал знаменитую поэму «Времена года», очень популярную в Амхерсте. Слово «мистер» вносит нотку юмора в стихотворение. Месмерические пальцы — гипнотические пальцы.
«Как изменился каждый холм. «. . Тирийский свет наполнил дол. — Тир — город в древней Финикии. Тирийский пурпур — красная краска типа кармина, добывавшаяся из морских моллюсков. Шантеклер (франц.) — петух. . Конец сомненьям — Никодим! — Согласно евангельской легенде (Евангелие от Иоанна, III, 4), Никодим, один из иудейских фарисеев, усомнившись в словах Христа, спросил: «Как может человек родиться вновь, будучи стар?» Он не понимал, что речь шла о духовном возрождении.
«Я узнаю — зачем. «. . Он расскажет — как Петр обещанье нарушил. Как гласит евангельская легенда, Христос предсказал апостолу Петру, что тот трижды отречется от него, прежде чем на рассвете пропоет петух (Евангелие от Луки, XXII, 33-34).
«Я пью из жемчужных кружек. «. . Из Мансанильи идет! — Мансанилья род вина, типа портвейна. Эмили Дикинсон, возможно, имела в виду Мансанильо — порт на Кубе, откуда вывозился ром.
«Укрыта в Покоях из алебастра. «.- Одно из самых знаменитых стихотворений Эмили Дикинсон. Существует несколько вариантов. Мертвенно-белый цвет алебастра здесь имеет символическое значение. Дикинсон изображает кладбище, где похоронены люди, которые верили, что в день Страшного суда воскреснут из мертвых. Они лежат в гробах, выстланных атласом, под гранитными плитами. Во второй строфе она образно рисует огромный космос. Полумесяц млечный — Млечный Путь — наша галактика, которая представляется глазам в виде изогнутой арки. Все живое падает маленькими точками на диск из снега. Снова возникает белый цвет, на этот раз смягченный цвет снега, как символ природы.
«Милый — прочти и — как другие. «.- Видимо, имеется в виду каноническая у пуритан «Книга мучеников», в которой рассказывается о жестоких преследованиях и казнях пуритан в царствование Марии Тюдор (1553-1558), прозванной «Кровавая».
Источник
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Стихотворения
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Три классика американской поэзии
Но зычный голос Уитмена не заглушил, не мог заглушить другого, тихого, голоса — голоса его современницы Эмили Дикинсон. Этим тихим голосом, традиционным размером пуританских религиозных гимнов вещались истины, удивительно нетрадиционные. Им говорила поэзия, не менее новаторская по отношению к господствовавшей тогда в американском стихотворстве романтической традиции, чем поэзия Уитмена.
Внешне Эмили Дикинсон не противопоставляла себя этой традиции и, в отличие от Уитмена, никак не декларировала своего новаторства. Она вообще не очень-то умела теоретизировать: суждения ее о поэзии можно посчитать наивными («Если появляется чувство, будто с головы у меня сдирают кожу, я знаю — это поэзия», — писала она своему другу). Она благоговела перед Эмерсоном. Лаконизм, эпиграмматическая краткость его стихов, по утверждению исследователей, повлияли на стиль Дикинсон. Она почитала Лонгфелло и других романтиков. Сама биография Эмили Дикинсон явилась как бы воплощением романтических доктрин, утверждавших необходимость самовоспитания и приоритет духовного над физическим. Ее жизнь — по преимуществу жизнь «внутренняя», жизнь духа. Еще в молодости она замкнулась в стенах отцовского дома (отец ее был видным человеком в городе, одним из столпов местного пуританства), ограничив общение с людьми кругом своих домашних и перепиской; позднее она перестала покидать свою комнату, посещавшие дом люди лишь изредка и случайно могли заметить женскую фигуру в белом, — она одевалась всегда в белое, — мелькнувшую у двери.
Что явилось причиной добровольного затворничества Эмили Дикинсон? Не раз биографы чертили привычную схему: несчастная любовь, роман с женатым человеком или смерть возлюбленного и как результат — уход от мира, принятый на всю жизнь обет. Кто же он, возлюбленный Эмили Дикинсон? Назывались разные лица и среди них Бенджамин Ньютон, клерк, служивший в конце 40-х годов в конторе отца Эмили; Генри Воген Эммонс, студент колледжа, с которым она была знакома в начале 50-х годов, священник Чарльз Уодсуорт, ее многолетний друг, частый адресат ее писем. Однако нет оснований считать кого-либо из них виновником ее «ухода от мира». Быть может, в этих схемах перепутаны причина и следствие? Не вернее ли предположить, что избравшая «жизнь духа» и не нуждалась во взаимности, в каком бы то ни было внешнем выражении чувства помимо строк своих стихов и потому могла питать свою поэзию и выдуманной (илиполувыдуманной) любовью?
В стихотворениях Дикинсон (особенно ранних) можно обнаружить и романтические штампы, и следы романтического мироощущения, родственного философии трансцендентализма. Но только лишь следы… В главнейшем она противостоит своим предшественникам — американским поэтам-романтикам. Если им человек и природа представлялись слитыми воедино в гармоническом созвучии, то у Дикинсон гармония раскалывается в диссонансе, как зеркало, раскалывающееся на тысячи кусочков.
Стиль Эмерсона современники признавали причудливым, хаотичным. Считалось, что мысль его скачет. «В чем связь частей вашей книги?» — спросили его однажды. «В боге», — ответил Эмерсон. Бог Эмили Дикинсон не круглит ее вселенную. И потому стиль ее поэзии — это как бы потерявший скрепляющую его ось стиль Эмерсона; строку рвут на части тире — излюбленный знак Эмили Дикинсон, рифмы неточны, порой заменяются ассонансами, стих дышит неровно. Поэтическая форма Дикинсон, как и Уитмена, предвосхитила XX век. Но дисгармоничность ее стиха — отражение дисгармонии мира, явленной глазам Дикинсон. И то, что она увидела мир именно таким, отличает ее от современников, в том число от Уитмена, и приближает к нашему времени, как бы переносит в Америку XX века.
Вселенная Дикинсон ощетинилась углами противоречий, трагических контрастов. Любовь, мгновение счастья — лишь пролог к разочарованию или утрате. Пьянящая надеждами весна — предвещает горечь осеннего увядания. За жизнью — следует смерть. О смерти Дикинсон пишет много. Она вглядывается в лица умирающих, воображает себя мертвой, вновь и вновь пытается разрешить непостижимую тайну смерти. Уитмена смерть не страшит — он провидит в ней продолжение и начало новой жизни, естественное звено в великой гармонии бытия. Для Эмили Дикинсон смерть разрушает эту гармонию; непонятность ее привносит в мир хаос, обесценивает, лишает смысла жизнь:
Провал и все же круговая цепь — Семя — Лето — Склеп. Рок — сужденный кому? Почему?
Разгадать смерть — значит разгадать загадку жизни. Каждый поэт, стремившийся в стихах своих «дойти до самой сути», неизбежно касался этой темы. Таким поэтом была и Эмили Дикинсон, и потому прав критик Конрад Эйкен, утверждавший, что Дикинсон «умирала в каждом своем стихотворении».
Для Дикинсон смерть пугающе реальна. Смерть преследует поэта и все же ускользает от него. И так же ускользает от него цель бытия. Природа у Эмили Дикинсон предстает непостижимой, чуждой человеку:
Но кто — по правде говоря — С ней коротко знаком? Ведь мы тем дальше от нее — Чем ближе подойдем.
Знание человеческое — ограниченно. Свершение не приносит радости, ибо оно мелко, радует лишь мечта:
Радость радужней всего Сквозь кристалл муки. Прекрасно то — что никогда Не дастся в руки…
Удел человека — одиночество. Оно огромно и беспредельно, им полнятся все стихи Дикинсон, как полнится поэзия Уитмена ощущением братства людей, связанности всех со всеми. И беспредельно страдание человеческое. Мир вопиет от боли. Кого винить в этом? И Дикинсон, дочь правовернейшего пуританина и сама человек глубоко религиозный, обращает к богу слова, дотоле неслыханные по дерзости:
Я все потеряла дважды. С землей — короткий расчет. Дважды я подаянья просила У Господних ворот.
Источник
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Дикинсон Эмили
Книга «Стихотворения (2)»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
Садились только мне на Лоб,
Сбегали по Лицу
От Ног полз выше — выше — Лед
Но не касался рук
Как странно было, что во мне
Иссяк последний звук!
Как Свет мне раньше был знаком!
Теперь везде темно
Творится Смерть со мной — но мне
Знать это все равно.
Раз к Смерти я не шла — она
Ко мне явилась в дом
В ее Коляску сели мы
С Бессмертием втроем.
Мы тихо ехали — Ей путь
Не к спеху был, а я
Равно свой труд и свой досуг
Ей в Жертву принесла
Мы миновали Школьный Двор
На нас Глядевшие Поля
Или, вернее, Солнца Шар
В пути оставил Нас
Как зябко сделалось мне вдруг
Одетой в легкий Газ!
И к Дому подкатили мы
Свес его был зарыт в Земле
Крыша едва видна
С тех пор Столетия прошли
Но этот миг длинней,
Открывший, что в Века глядит
Мы — вырастая из любви
Кладем ее в Комод
Где ей дается долежать
До Бабушкиных Мод.
Вся Суета в дому,
Где совершилась Смерть
Значительнейшее из дел,
Творимых на Земле
И Сердце подмести,
И уложить под спуд
До самой Вечности теперь
В три тридцать одинокий свист
Окольный изложил напев
С опаской пополам.
В четыре тридцать снова гнал
Несовершенство с мест
И серебристой россыпью
Все подавлял окрест.
В семь тридцать уже где и как
Никто не мог найти,
И пусто было там, где звук,
И мир был посреди.
По блеску его впалых глаз
Любой бы мог прочесть
Страницы боли, хоть о ней
Он слова не сказал.
Он весь был перечнем глухим
Стыдливо скрытых мук,
А исключеньем — разве лишь
Курсив его лица.
Две меры суткам есть:
Одна — что на часах,
Другая — что внушает нам
Надежды или страх.
Нам вечность сообщит
Покой или движенье
Законов вечных бытия
Смерть вовсе не уход
На созданной судьбой
Ландкарте новых нет границ
Останься сам собой.
Безумье Радости узнать
Пир Воздержания пьянит
Сильнее, чем Вино.
В том, что вот-вот рука возьмет,
Желаний цель ищи
Не ближе — чтобы Тем, что Есть
Не отвратить души.
Кто Смерть осуществил
Величественней для меня
Величья на земле.
На теле: «Дома нет»
И легкой поступи ее
Рукой не удержать.
Эмили Дикинсон не готовила свои стихи для печати. Сохранились беловые и черновые, иногда очень неразборчивые, записи. Многие стихотворения уцелели только в копиях, сделанных уже после смерти автора, оригиналы утрачены.
Датировка, прочтение и точная реконструкция стихов Дикинсон в их первозданном виде поставили перед текстологами и исследователями ее творчества ряд трудных задач.
Стихи не имеют заглавий, но, посылая стихотворение в письме, Эмили Дикинсон иногда ставила название, чтобы облегчить понимание: «Снег» («Он сеет — сквозь свинцовое сито. «), «Колибри» («Дорога мимолетности. «).
Эмили Дикинсон создала систему записи стиха, уникальную в американской поэзии. Очень большую роль играет знак тире. Он заменяет запятую, точку с запятой, а зачастую и точку. Тире обозначает ритмико-смысловые паузы, и Дикинсон ставит тире даже там, где, согласно правилам орфографии, никаких знаков препинания не требуется. Расчленяя стих, знак паузы — тире содействует его большей выразительности и ритмическому разнообразию.
Нередко с этой же целью один стих делится на две строки. Ключевые слова, несущие особенно сильную смысловую и эмоциональную нагрузку, часто выделяются заглавными буквами.
Переводы для данного издания выполнены по наиболее компетентному американскому изданию: «The Poems of Emily Dickinson». Ed. by Thomas H. Johnson. Cambridge, Massachusetts, The Belknap Press of Harvard University Press, 1963. Настоящая подборка переводов публикуется впервые.
«Вот все — что я тебе принесла. » — Стихотворение, видимо, было послано вместе с цветами.
«Подруга поэтов — Осень прошла. » . Пропали мистера Брайанта астры. — Брайант Уильям Каллен (1794-1878) — первый общепризнанный американский поэт, а также публицист. Посвятил много стихов воспеванию природы. . Мистера Томсона снопы. — Томсон Джемс (1700-1748) — английский поэт, родом шотландец. Создал знаменитую поэму «Времена года», очень популярную в Амхерсте. Слово «мистер» вносит нотку юмора в стихотворение. Месмерические пальцы — гипнотические пальцы.
«Как изменился каждый холм. «. . Тирийский свет наполнил дол. — Тир — город в древней Финикии. Тирийский пурпур — красная краска типа кармина, добывавшаяся из морских моллюсков. Шантеклер (франц.) — петух. . Конец сомненьям — Никодим! — Согласно евангельской легенде (Евангелие от Иоанна, III, 4), Никодим, один из иудейских фарисеев, усомнившись в словах Христа, спросил: «Как может человек родиться вновь, будучи стар?» Он не понимал, что речь шла о духовном возрождении.
«Я узнаю — зачем. «. . Он расскажет — как Петр обещанье нарушил. Как гласит евангельская легенда, Христос предсказал апостолу Петру, что тот трижды отречется от него, прежде чем на рассвете пропоет петух (Евангелие от Луки, XXII, 33-34).
«Я пью из жемчужных кружек. «. . Из Мансанильи идет! — Мансанилья род вина, типа портвейна. Эмили Дикинсон, возможно, имела в виду Мансанильо — порт на Кубе, откуда вывозился ром.
«Укрыта в Покоях из алебастра. «.- Одно из самых знаменитых стихотворений Эмили Дикинсон. Существует несколько вариантов. Мертвенно-белый цвет алебастра здесь имеет символическое значение. Дикинсон изображает кладбище, где похоронены люди, которые верили, что в день Страшного суда воскреснут из мертвых. Они лежат в гробах, выстланных атласом, под гранитными плитами. Во второй строфе она образно рисует огромный космос. Полумесяц млечный — Млечный Путь — наша галактика, которая представляется глазам в виде изогнутой арки. Все живое падает маленькими точками на диск из снега. Снова возникает белый цвет, на этот раз смягченный цвет снега, как символ природы.
Источник