Алексей чувствовал что слабеет от боли
Звезды еще сверкали остро и холодно, но небо на востоке уже стало светлеть. Деревья понемногу выступали из тьмы. Вдруг по вершинам их прошелся сильный свежий ветер. Лес сразу ожил, зашумел полнозвучно и звонко. Свистящим шепотом перекликнулись между собой столетние сосны, и сухой иней с мягким шелестом полился с потревоженных ветвей.
Ветер стих внезапно, как и налетел. Деревья снова застыли в холодном оцепенении. Сразу стали слышны все предутренние лесные звуки: жадная грызня волков на соседней поляне, осторожное тявканье лисиц и первые, еще неуверенные удары проснувшегося дятла, раздававшиеся в тишине леса так музыкально, будто долбил он не древесный ствол, а полое тело скрипки.
Снова порывисто шумнул ветер в тяжелой хвое сосновых вершин. Последние звезды тихо погасли в посветлевшем небе. Само небо уплотнилось и сузилось. Лес, окончательно стряхнувший с себя остатки ночного мрака, вставал во всем своем зеленом величии. По тому, как, побагровев, засветились курчавые головы сосен и острые шпили елей, угадывалось, что поднялось солнце и что занявшийся день обещает быть ясным, морозным, ядреным.
Стало совсем светло. Волки ушли в лесные чащобы переваривать ночную добычу, убралась с поляны лисица, оставив на снегу кружевной, хитро запутанный след. Старый лес зашумел ровно, неумолчно. Только птичья возня, стук дятла, веселое цвиканье стрелявших меж ветвей желтеньких синиц да жадный сухой кряк соек разнообразили этот тягучий, тревожный и грустный, мягкими волнами перекатывающийся шум.
Сорока, чистившая на ветке ольховника черный острый клюв, вдруг повернула голову набок, прислушалась, присела, готовая сорваться и улететь. Тревожно хрустели сучья. Кто-то большой, сильный шел сквозь лес, не разбирая дороги. Затрещали кусты, заметались вершины маленьких сосенок, заскрипел, оседая, наст. Сорока вскрикнула и, распустив хвост, похожий на оперение стрелы, по прямой полетела прочь.
Из припудренной утренним инеем хвои высунулась длинная бурая морда, увенчанная тяжелыми ветвистыми рогами. Испуганные глаза осмотрели огромную поляну. Розовые замшевые ноздри, извергавшие горячий парок встревоженного дыхания, судорожно задвигались.
Старый лось застыл в сосняке, как изваяние. Лишь клочковатая шкура нервно передвигалась на спине. Настороженные уши ловили каждый звук, и слух его был так остер, что слышал зверь, как короед точит древесину сосны. Но даже и эти чуткие уши не слышали в лесу ничего, кроме птичьей трескотни, стука дятла и ровного звона сосновых вершин.
Слух успокаивал, но обоняние предупреждало об опасности. К свежему аромату талого снега примешивались острые, тяжелые и опасные запахи, чуждые этому дремучему лесу. Черные печальные глаза зверя увидели на ослепительной чешуе наста темные фигуры. Не шевелясь, он весь напружился, готовый сделать прыжок в чащу. Но люди не двигались. Они лежали в снегу густо, местами друг на друге. Их было очень много, но ни один из них не двигался и не нарушал девственной тишины. Возле возвышались вросшие в сугробы какие-то чудовища. Они-то и источали острые и тревожащие запахи.
Испуганно кося глазом, стоял на опушке лось, не понимая, что же случилось со всем этим стадом тихих, неподвижных и совсем не опасных с виду людей.
Внимание его привлек звук, послышавшийся сверху. Зверь вздрогнул, кожа на спине его передернулась, задние ноги еще больше поджались.
Однако звук был тоже не страшный: будто несколько майских жуков, басовито гудя, кружили в листве зацветающей березы. И к гуденью их примешивался порой частый, короткий треск, похожий на вечерний скрип дергача на болоте.
А вот и сами эти жуки. Сверкая крыльями, танцуют они в голубом морозном воздухе. Снова и снова скрипнул в вышине дергач. Один из жуков, не складывая крыльев, метнулся вниз. Остальные опять затанцевали в небесной лазури. Зверь распустил напряженные мускулы, вышел на поляну, лизнул наст, кося глазом на небо. И вдруг еще один жук отвалил от танцевавшего в воздухе роя и, оставляя за собой большой пышный хвост, понесся прямо к поляне. Он рос так быстро, что лось едва успел сделать прыжок в кусты – что-то громадное, более страшное, чем внезапный порыв осенней бури, ударило по вершинам сосен и брякнулось о землю так, что весь лес загудел, застонал. Эхо понеслось над деревьями, опережая лося, рванувшегося во весь дух в чащу.
Увязло в гуще зеленой хвои эхо. Сверкая и искрясь, осыпался иней с древесных вершин, сбитых падением самолета. Тишина, тягучая и властная, овладела лесом. И в ней отчетливо послышалось, как простонал человек и как тяжело захрустел наст под ногами медведя, которого необычный гул и треск выгнали из леса на поляну.
Медведь был велик, стар и космат. Неопрятная шерсть бурыми клочьями торчала на его впалых боках, сосульками свисала с тощего, поджарого зада. В этих краях с осени бушевала война. Она проникла даже сюда, в заповедную глушь, куда раньше, и то не часто, заходили только лесники да охотники. Грохот близкого боя еще осенью поднял медведя из берлоги, нарушив его зимнюю спячку, и вот теперь, голодный и злой, бродил он по лесу, не зная покоя.
Медведь остановился на опушке, там, где только что стоял лось. Понюхал его свежие, вкусно пахнущие следы, тяжело и жадно задышал, двигая впалыми боками, прислушался. Лось ушел, зато рядом раздавался звук, производимый каким-то живым и, вероятно, слабым существом. Шерсть поднялась на загривке зверя. Он вытянул морду. И снова этот жалобный звук чуть слышно донесся с опушки.
Медленно, осторожно ступая мягкими лапами, под которыми с хрустом проваливался сухой и крепкий наст, зверь направился к неподвижной, вбитой в снег человеческой фигуре…
Летчик Алексей Мересьев попал в двойные «клещи». Это было самое скверное, что могло случиться в воздушном бою. Его, расстрелявшего все боеприпасы, фактически безоружного, обступили четыре немецких самолета и, не давая ему ни вывернуться, ни уклониться с курса, повели на свой аэродром…
А получилось все это так. Звено истребителей под командой лейтенанта Мересьева вылетело сопровождать «илы», отправлявшиеся на штурмовку вражеского аэродрома. Смелая вылазка прошла удачно. Штурмовики, эти «летающие танки», как звали их в пехоте, скользя чуть ли не по верхушкам сосен, подкрались прямо к лётному полю, на котором рядами стояли большие транспортные «юнкерсы». Неожиданно вынырнув из-за зубцов сизой лесной гряды, они понеслись над тяжелыми тушами «ломовиков», поливая их из пушек и пулеметов свинцом и сталью, забрасывая хвостатыми снарядами. Маресьев, охранявший со своей четверкой воздух над местом атаки, хорошо видел сверху, как заметались по аэродрому темные фигурки людей, как стали грузно расползаться по накатанному снегу транспортники, как штурмовики делали новые и новые заходы и как пришедшие в себя экипажи «юнкерсов» начали под огнем выруливать на старт и поднимать машины в воздух.
Вот тут-то Алексей и совершил промах. Вместо того чтобы строго стеречь воздух над районом штурмовки, он, как говорят летчики, соблазнился легкой дичью. Бросив машину в пике, он камнем ринулся на только что оторвавшийся от земли тяжелый и медлительный «ломовик», с удовольствием огрел несколькими длинными очередями его четырехугольное, пестрое, сделанное из гофрированного дюраля тело. Уверенный в себе, он даже не смотрел, как враг ткнется в землю. На другой стороне аэродрома сорвался в воздух еще один «юнкере». Алексей погнался за ним. Атаковал – и неудачно. Его огневые трассы скользнули поверх медленно набиравшей высоту машины. Он круто развернулся, атаковал еще раз, снова промазал, опять настиг свою жертву и свалил ее где-то уже в стороне над лесом, яростно всадив в широкое сигарообразное туловище несколько длинных очередей из всего бортового оружия. Уложив «юнкере» и дав два победных круга у места, где над зеленым всклокоченным морем бесконечного леса поднялся черный столб, Алексей повернул было самолет обратно к немецкому аэродрому.
Источник
Алексей чувствовал что слабеет от боли
Выполните обозначенные цифрами в тексте 1 языковые разборы: (2) — морфемный и словообразовательный разборы слова; (3) — морфологический разбор слова; (4) — синтаксический разбор предложения.
Алексей чу..ствовал что слабе..т от напр..жения и боли. Закусив(2) губу он продолжал идти доб..раясь к л..сной дороге, что вела (в)глубь леса. По мя..кому снегу идти было еще (ни)чего, но, как только он ступил на твердый, обдутый ветрами, покрытый ле..ком горб дороги, боль стала такой (не)стерпимой, что он ост..новился, (не)решаясь (з/с)делать еще хотя бы шаг. Так стоял он, (не)ловко(3) ра(с/сс)тавив ноги покач..ваясь, точно от ветра. И вдруг все посерело перед глазами(4).
От боли и напр..жения через (н..)сколько шагов нач..нало кружить голову. Пр..ходилось стоять закрыв глаза пр..слонившись спиной к стволу дерева, или пр..сажива(т/ть)ся на сугроб и о..дыхать, чу..ствуя острое биение пульса в венах.
(103 слова, по Б. Полевому)
Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, где это необходимо, пропущенные буквы и знаки препинания.
Приведём верное написание.
Алексей чувствовал, что слабеет от напряжения и боли. Закусив губу, он продолжал идти, добираясь к лесной дороге, что вела в глубь леса. По мягкому снегу идти было еще ничего, но, как только он ступил на твердый, обдутый ветрами, покрытый ледком горб дороги, боль стала такой нестерпимой, что он остановился, не решаясь сделать еще хотя бы шаг. Так стоял он, неловко расставив ноги, покачиваясь, точно от ветра. И вдруг все посерело перед глазами.
От боли и напряжения через несколько шагов начинало кружить голову. Приходилось стоять, закрыв глаза, прислонившись спиной к стволу дерева, или присаживаться на сугроб и отдыхать, чувствуя острое биение пульса в венах.
Источник
Алексей чувствовал что слабеет от боли
Выполните обозначенные цифрами в тексте 1 языковые разборы: (2) — морфемный и словообразовательный разборы слова; (3) — морфологический разбор слова; (4) — синтаксический разбор предложения.
Алексей чу..ствовал что слабе..т от напр..жения и боли. Закусив(2) губу он продолжал идти доб..раясь к л..сной дороге, что вела (в)глубь леса. По мя..кому снегу идти было еще (ни)чего, но, как только он ступил на твердый, обдутый ветрами, покрытый ле..ком горб дороги, боль стала такой (не)стерпимой, что он ост..новился, (не)решаясь (з/с)делать еще хотя бы шаг. Так стоял он, (не)ловко(3) ра(с/сс)тавив ноги покач..ваясь, точно от ветра. И вдруг все посерело перед глазами(4).
От боли и напр..жения через (н..)сколько шагов нач..нало кружить голову. Пр..ходилось стоять закрыв глаза пр..слонившись спиной к стволу дерева, или пр..сажива(т/ть)ся на сугроб и о..дыхать, чу..ствуя острое биение пульса в венах.
(103 слова, по Б. Полевому)
Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, где это необходимо, пропущенные буквы и знаки препинания.
Приведём верное написание.
Алексей чувствовал, что слабеет от напряжения и боли. Закусив губу, он продолжал идти, добираясь к лесной дороге, что вела в глубь леса. По мягкому снегу идти было еще ничего, но, как только он ступил на твердый, обдутый ветрами, покрытый ледком горб дороги, боль стала такой нестерпимой, что он остановился, не решаясь сделать еще хотя бы шаг. Так стоял он, неловко расставив ноги, покачиваясь, точно от ветра. И вдруг все посерело перед глазами.
От боли и напряжения через несколько шагов начинало кружить голову. Приходилось стоять, закрыв глаза, прислонившись спиной к стволу дерева, или присаживаться на сугроб и отдыхать, чувствуя острое биение пульса в венах.
(103 слова, по Б. Полевому)
Морфемный и словообразовательный разборы слова
Закуси в ← закуси ть (суффиксальный)
Морфологический разбор слова
Неловко (3) — наречие (как?)
1. Неизменяемое; наречие образа действия.
2. В предложении является обстоятельством.
Синтаксический разбор предложения
И вдруг всё посерело перед глазами(4).
Предложение повествовательное, невосклицательное, простое, двусоставное, распространённое, не осложнено. Грамматическая основа: всё (подлежащее, выражено местоимением) посерело (сказуемое, выражено глаголом).
Вдруг — обстоятельство, выражено наречием;
(перед) глазами — обстоятельство, выражено существительным с предлогом.
Источник
Повесть о настоящем человеке в романе МиМ
В этой части проведу простой эксперимент. Заключается он в следующем. Я возьму главу «Вести из Ялты» в романе «Мастер и Маргарита» по попытаюсь помочь Римскому в его анализе исчезновения Лиходеева. Прошу обратить внимание на:
1) ИСТРЕБИТЕЛЬ
2) ОТСУТСТВИЕ САПОГ
3) СЛОЖНЫЙ РАСЧЕТ КИЛОМЕТРАЖА Лиходеева.
4) ЦИФЕРБЛАТ ЧАСОВ.
«— Сколько километров до Ялты? — спросил Римский.
Варенуха прекратил свою беготню и заорал:
— Думал! Уже думал! До Севастополя по железной дороге около полутора тысяч километров. Да до Ялты накинь еще восемьдесят километров. Но по воздуху, конечно, меньше.
Гм. Да. Ни о каких поездах не может быть и разговора. Но что же тогда? ИСТРЕБИТЕЛЬ? Кто и в какой ИСТРЕБИТЕЛЬ пустит Степу БЕЗ САПОГ? ЗАЧЕМ? Может быть, ОН СНЯЛ САПОГИ, прилетев в Ялту? То же самое: ЗАЧЕМ? Да и в сапогах в истребитель его не пустят! Да и истребитель тут ни при чем. Ведь писано же, что явился в угрозыск в половине двенадцатого дня, а разговаривал он по телефону в Москве. позвольте-ка. тут перед глазами Римского возник ЦИФЕРБЛАТ ЕГО ЧАСОВ. Он припоминал, где были стрелки. Ужас! Это было в двадцать минут двенадцатого. Так что же это выходит? Если предположить, что мгновенно после разговора Степа кинулся на аэродром и достиг его за пять, скажем, минут, что, между прочим, тоже немыслимо, то выходит, что самолет, снявшись тут же, в пять минут покрыл более тысячи километров? Следовательно, в час он покрывает более двенадцати тысяч километров. Этого не может быть, а значит, его нет в Ялте».
Это, конечно же, смешно, но как только Римский начал гадать про странный истребитель, которым Степа зачем-то управлял без сапог, у меня появилась одна мысль. Автор романа отсылает нас к «Повести о настоящем человеке» Полевого. Который, действительно, совершил невозможное. Это всем известно.
Само собой, что это простое совпадение. Просто Римскому вдруг в голову пришел истребитель и Степа без сапог, вот и он и подумал об этом.
Правда, есть небольшая проблема. Она заключается в том, что, если снять «черный» налет с главы «Нехорошая квартирка», то довольно очевидно, что там идет речь совсем не об алкаше, как подумали все остальные, а о тяжело раненом человеке, потом кого-то помянули. Я уже писал в предыдущих очерках, что в этой главе есть ссылки на песни о Великой Отечественной войне (например, «что-то с памятью моей стало, все что было не со мной помню», которая из фильма, где пытались вспомнить фамилию неизвестного солдата и прочие,), но дело сейчас не в этом.
Дело в том, что Степа, проснувшись, совсем не может встать. При этом прошу обратить внимание на следующие детали:
1) Бурое пятно перед глазами.
2) Какой-то немец рядом (Воланд).
3) Ужасная и адская боль в ногах, так что при подъеме Степе стало казаться, что он проваливается в преисподню. Степа не ощущает ног.
4) Потери сознания и галлюцинации и т.д.
5) Воспоминания о какой-то женщине, к которой Степа обещал вернуться.
Теперь смотрим сцены из «Повести о настоящем человеке»(это начало).
«Не меняя позы, медленно, очень медленно Алексей приоткрыл глаза и
сквозь опущенные ресницы увидел перед собой вместо немца БУРОЕ
МОХНАТОЕ ПЯТНО. Приоткрыл глаза шире и тотчас же плотно зажмурил:
перед ним на задних лапах сидел большой, тощий, ободранный медведь».
«Напряжение Алексея схлынуло. Он снова ощутил острую, жгучую боль в
ступнях и, повалившись на снег, потерял сознание.
Очнулся он, когда солнце стояло уже высоко. Лучи, пронзавшие хвою,
сверкающими бликами зажигали наст. В тени снег казался даже не
голубым, а синим.
«Что же, медведь померещился, что ли?» — было первой мыслью
Алексея.
Бурая, лохматая, неопрятная туша валялась подле на голубом снегу.
Лес шумел. Звучно долбил кору дятел. Звонко цвикали, прыгая в кустах,
проворные желтобрюхие синички.
«Жив, жив, жив!» — мысленно повторял Алексей. И весь он, все тело
его ликовало, впитывая в себя чудесное, могучее, пьянящее ощущение
жизни, которое приходит к человеку и захватывает его всякий раз после
того, как он перенес смертельную опасность.
Повинуясь этому могучему чувству, он вскочил на ноги, но тут же,
застонав, присел на медвежью тушу. Боль в ступнях прожгла все его
тело. В голове стоял глухой, тяжелый шум, точно вращались в ней,
грохоча, сотрясая мозг, старые, щербатые жернова. Глаза ломило, будто
кто-то нажимал на них поверх век пальцем. Все окружающее то виднелось
четко и ярко, облитое холодными желтыми солнечными лучами, то
исчезало, покрываясь серой, мерцающей искрами пеленой.
«Плохо. Должно быть, контузило при падении и с ногами что-то
случилось», — подумал Алексей».
На всякий случай напомню, что Берлиоз, табак «Наша Марка» с табаком Берли и почти немец из Берлина, имеют один и тот же корень. Это МЕДВЕДЬ. Пророка Даниила о зверях, включая медведя, пока трогать не будем. Но Берлиоз — это очевидно, медведщина, или Медведиоз. А если серьезно, то фашизм.
Теперь посмотрим начало главы «Нехорошая квартирка».
«Если бы в следующее утро Степе Лиходееву сказали бы так: «Степа! Тебя расстреляют, если ты сию минуту не встанешь!» — Степа ответил бы томным, чуть слышным голосом: «Расстреливайте, делайте со мною, что хотите, но я не встану».
Не то что встать, — ему казалось, что он не может открыть глаз, потому что, если он только это сделает, сверкнет молния и голову его тут же разнесет на куски. В этой голове гудел тяжелый колокол, между глазными яблоками и закрытыми веками проплывали коричневые пятна с огненно-зеленым ободком, и в довершение всего тошнило, причем казалось, что тошнота эта связана со звуками какого-то назойливого патефона.
.
Итак, Степа застонал. Он хотел позвать домработницу Груню и потребовать у нее пирамидону, но все-таки сумел сообразить, что это глупости. Что никакого пирамидону у Груни, конечно, нету. Пытался позвать на помощь Берлиоза, дважды простонал: «Миша. Миша. «, но, как сами понимаете, ответа не получил. В квартире стояла полнейшая тишина.
Пошевелив пальцами ног, Степа догадался, что лежит в носках, трясущейся рукою провел по бедру, чтобы определить, в брюках он или нет, и не определил.
Наконец, видя, что он брошен и одинок, что некому ему помочь, решил подняться, каких бы нечеловеческих усилий это ни стоило».
Теперь обратите внимание. Алексея как и Степу начинают мучить галлюцинации. Он теряет сознание. И ощущает, что под его ногами ад.
«Алексей чувствовал, что слабеет от напряжения и боли. Закусив губу,
он продолжал идти, добираясь к лесной дороге, что вела мимо подбитого
танка, мимо узбека с гранатой, в глубь леса, на восток. По мягкому
снегу идти было еще ничего, но, как только он ступил на твердый,
обдутый ветрами, покрытый ледком горб дороги, боль стала такой
нестерпимой, что он остановился, не решаясь сделать еще хотя бы шаг.
Так стоял он, неловко расставив ноги, покачиваясь, точно от ветра. И
вдруг все посерело перед глазами. Исчезли дорога, сосна, сизая хвоя,
голубой продолговатый просвет над ней. Он стоял на аэродроме у
самолета, своего самолета, и его механик, или, как он называл его,
«технарь», долговязый Юра, блестя зубами и белками глаз, всегда
сверкавшими на его небритом и вечно чумазом лице, приглашающим жестом
показывал ему на кабину: дескать, готово, давай к полету. Алексей
сделал к самолету шаг, но земля пылала, жгла ноги, точно ступал он по
раскаленной плите. Он рванулся, чтобы перескочить через эту пышущую
жаром землю прямо на крыло, но толкнулся о холодный фюзеляж и
удивился. Фюзеляж был не гладкий, покрытый лаком, а шероховатый,
облицованный сосновой корой. Никакого самолета — он на дороге и
шарит рукой по стволу дерева.
«Галлюцинация? Схожу с ума от контузии, — подумал Алексей. — Идти
по дороге невыносимо. Свернуть на целину? Но это намного замедлит
путь. «
Однако, все это не столь интересно. Сколь следующее. Это анализ километража, который делает Алексей. Обратите внимание, что он ужасно похож на анализ, который делает Римский, которые упоминается в самом начале этой части. Также обратите внимание, что оба они смотрят на циферблат.
«Чтобы заглушить боль, которую причинял ему каждый шаг, он стал
отвлекать себя, обдумывая и рассчитывая свой путь. Если делать в сутки
десять-двенадцать километров, он дойдет до своих за три, самое большее
— за четыре дня.
Так, хорошо! Теперь: что значит пройти десять-двенадцать
километров? Километр — это две тысячи шагов; стало быть, десять
километров — двадцать тысяч шагов, а это много, если учесть, что после
каждых пятисот-шестисот шагов приходится останавливаться и отдыхать.
Вчера Алексей, чтобы сократить путь, намечал себе какие-то зримые
ориентиры: сосну, пенек, ухаб на дороге — и к ним стремился, как к
месту отдыха. Теперь он перевел все это на язык цифр, переложил на
число шагов. Он решил перегон между местами отдыха делать в тысячу
шагов, то есть в полкилометра, и отдыхать по часам, не более пяти
минут. Выходило, что с рассвета и до заката он, хотя и с трудом,
пройдет километров десять.
Но как тяжело далась ему первая тысяча шагов! Он пытался
переключить свое внимание на подсчет, чтобы ослабить боль, но, пройдя
пятьсот шагов, начал путать, врать и уже не мог думать ни о чем
другом, кроме жгучей, дергающей боли. И все же он прошел эту тысячу
шагов. Не имея уже сил присесть, он упал лицом а снег и стал жадно
лизать наст. Прижимался к нему лбом, висками, в которых стучала кровь,
и испытывал несказанное блаженство от леденящего прикосновения.
Потом он вздрогнул, посмотрел на часы. Секундная стрелка
отщелкивала последние мгновенья пятой минуты. Он со страхом взглянул
на нее, как будто, когда завершит она свой круг, должно произойти
что-то ужасное; а когда она коснулась цифры «шестьдесят», сразу
вскочил на ноги, застонал и двинулся дальше».
И еще раз, на всякий случай, анализ Римского.
«— Сколько километров до Ялты? — спросил Римский.
Варенуха прекратил свою беготню и заорал:
— Думал! Уже думал! До Севастополя по железной дороге около полутора тысяч километров. Да до Ялты накинь еще восемьдесят километров. Но по воздуху, конечно, меньше.
Гм. Да. Ни о каких поездах не может быть и разговора. Но что же тогда? ИСТРЕБИТЕЛЬ? Кто и в какой ИСТРЕБИТЕЛЬ пустит Степу БЕЗ САПОГ? ЗАЧЕМ? Может быть, ОН СНЯЛ САПОГИ, прилетев в Ялту? То же самое: ЗАЧЕМ? Да и в сапогах в истребитель его не пустят! Да и истребитель тут ни при чем. Ведь писано же, что явился в угрозыск в половине двенадцатого дня, а разговаривал он по телефону в Москве. позвольте-ка. тут перед глазами Римского возник ЦИФЕРБЛАТ ЕГО ЧАСОВ. Он припоминал, где были стрелки. Ужас! Это было в двадцать минут двенадцатого. Так что же это выходит? Если предположить, что мгновенно после разговора Степа кинулся на аэродром и достиг его за пять, скажем, минут, что, между прочим, тоже немыслимо, то выходит, что самолет, снявшись тут же, в пять минут покрыл более тысячи километров? Следовательно, в час он покрывает более двенадцати тысяч километров. Этого не может быть, а значит, его нет в Ялте».
Источник